Судебный процесс по уголовному делу американского летчика-шпиона Френсиса Гарри Пауэрса 17–19 августа 1960 г. - [23]

Гринев: Являются ли данные Вами показания искренними и правдивыми?

Пауэрс: Да, но я не могу ручаться за те предположительные утверждения, которые я делал. Иногда я высказывал свое мнение или просто излагал предположение по тому или иному вопросу.

Гринев: Как Вы сейчас относитесь к своей работе в Центральном разведывательном управлении (оживление в зале) и понимаете ли Вы, какую опасность представлял Ваш полет?

Пауэрс: Да, сейчас я понимаю гораздо больше, чем раньше. Сначала я колебался, продлить ли мне контракт или нет. Я не хотел продлевать контракта. Будь у меня работа, я бы его не продлил, так как я сейчас немного знаю о последствиях моего полета. Правда, всех последствий я не знаю. Несколько минут тому назад я упоминал о срыве совещания в верхах и увеличении напряженности в мире. Искренне сожалею, что причастен ко всему этому.

Гринев: У меня сейчас нет больше вопросов.

Председательствующий: Объявляется перерыв до 10 часов утра 18 августа.

Заседание закончилось в 17 часов 10 минут.

Заседание 18 августа (утреннее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда Советского Союза продолжается. Товарищ адвокат, у Вас есть еще вопросы к Вашему подзащитному?

Гринев: Есть.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Вашего адвоката.

Гринев: Почему Вы не остались работать на спасательной станции и не пытались найти другую работу?

Пауэрс: Я поступил на спасательную станцию после окончания колледжа. Это была временная работа, только на лето, и она должна была прекратиться с наступлением осени. В той местности, где я жил, было практически невозможно найти постоянную работу. Никто не соглашался брать человека, которому предстояло уйти в армию.

Гринев: Знали ли Вы при подписании контракта с Центральным разведывательным управлением, что Вам предстоят полеты над территорией СССР?

Пауэрс: При подписании контракта мне это было неизвестно.

Гринев: Когда Вы впервые узнали об этом?

Пауэрс: Шесть или семь месяцев спустя после подписания контракта. Мне сообщили, что это будет частью наших обязанностей. В это время стало известно, что советская радарная система более эффективна, чем считалось раньше. И поэтому нам объявили, что, вероятно, мы ограничимся лишь полетами вдоль границ Советского Союза.

Гринев: В случае отказа от выполнения задания, от полета 1 мая, получили ли бы Вы ту часть денег, которая согласно контракту Вам сразу не выдавалась?

Пауэрс: Контракт был сформулирован таким образом, что это зависело целиком от тех, кто меня нанимал. Они могли посчитать это несоблюдением контракта с моей стороны. Я не знаю, какое решение было бы принято.

Гринев: Что конкретно говорил Вам полковник Шелтон о безопасности полета над территорией СССР?

Пауэрс: Мне было сказано, что такие полеты совершенно безопасны. Единственная опасность — неисправность аппаратуры, технического оснащения самолета.

Гринев: Когда-нибудь раньше давали Вам при полетах булавку с ядом?

Пауэрс: Это был первый случай, когда мне была вручена такая булавка.

Гринев: Показывал ли полковник Шелтон, как нужно пользоваться булавкой с ядом?

Пауэрс: Да, мне это объяснили.

Гринев: Я больше вопросов не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, садитесь. Товарищ Генеральный прокурор, имеются ли у Вас еще вопросы?

Руденко: Несколько уточняющих вопросов.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Генерального прокурора Советского Союза.

Руденко: Вчера Вы показали, что первый раз были в Пешаваре в 1959 году.

Пауэрс: Да.

Руденко: Вы пригнали туда самолет «У‑2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Кто Вас встречал на аэродроме в Пешаваре и при каких обстоятельствах Вы произвели посадку?

Пауэрс: Я был встречен представителями подразделения «10‑10». Посадка происходила нормально, я вызывал их по радио, и мне отвечали.

Руденко: А кроме представителей подразделения «10‑10» Вас еще кто-нибудь встречал?

Пауэрс: Никто другой, кроме представителей подразделения «10‑10», меня не встречал.

Руденко: А кто давал Вам разрешение на посадку в Пешаваре?

Пауэрс: Контрольно-диспетчерский пункт.

Руденко: Чей?

Пауэрс: Местный, пакистанский.

Руденко: Следовательно, пакистанские власти знали о прибытии Вашего самолета в Пешавар летом 1959 года?

Пауэрс: Предполагаю, что знали.

Руденко: Какой был установлен режим для сотрудников подразделения «10‑10» на авиабазе Пешавар?

Пауэрс: Нам не разрешалось покидать территорию базы.

Руденко: Вам также не разрешалось общаться с кем-либо?

Пауэрс: Очень мало посторонних приближалось к ангарам, в которых мы помещались. Думаю, что причиной запретов было то обстоятельство, что аппаратура на самолете считалась секретной.

Руденко: Через какие государства Вы летели к границе СССР, вылетев 1 мая с аэродрома Пешавар?

Пауэрс: Я захватил небольшую часть территории Пакистана, небольшую часть территории Афганистана и затем пересек границу Советского Союза.

Руденко: Таким образом, Вы нарушили воздушное пространство Афганистана?

Пауэрс: Мне неизвестно, было ли у меня разрешение на это.

Руденко: Но афганские власти не давали Вам разрешения на полет над их территорией?