Судебные речи - [7]

Вот что говорит Чиглинцев: «Топильский очень часто передавал мне на время большие денежные суммы. Был случай, когда он мне передал около трех миллиардов рублей, приблизительно в феврале месяце, и в последнее время, до ареста Топильского, было передано до 150 млн. рублей. Звереву по распоряжению Топильского, мною неоднократно передавались большие денежные суммы, около десяти раз: раз около двух миллиардов и несколько раз более мелкие суммы. Воробьеву также давал денежные суммы несколько раз, до одного миллиарда рублей. И еще Топильский мне давал около трех фунтов и 1600 руб. золотыми монетами царской чеканки». И Чиглинцев добавляет: «Из этого золота часть была передана Звереву… Затем были монеты золотые и серебряные, которые лежали в сарае в мешках под прилавком».

Вот что говорит Чиглинцев, этот «благороднейший человек», один из этих «спасителей» отечества: идут спасать голодающих, а у самих в сарае, под прилавком, мешочки какие-то, не то с золотыми, не то с серебряными деньгами…

Характерен состав посредников, которые окружили Топильского. У Топильского был счастливый шурин Воробьев, счастливый потому, что он был шурин Топильского. Этот шурин имел лошадь «Киенчем», которая, как и «Психея», принадлежала Топильскому. Как она попала от Воробьева к Топильскому? Оказывается, Воробьев получил эту лошадь из Семеновской артели, а Семеновская артель откуда получила? Из Очаковской. А Очаковская откуда? Из Ново-Буяновского завода. А завод этот — государственный. А лошадь чья? Топильский говорит: «Моя, подаренная мне Воробьевым». Интересная система с государственного завода на один хуторочек, с одного хуторочка на другой хуторочек; оттуда к шурину, а от шурина к себе. Вот одна из иллюстраций «работы» Топильского.

Я не буду отнимать у суда времени перечислением всех подобных фактов. Достаточно этой иллюстрации, которая вместе с показаниями Чиглинцева, мне кажется, полностью разоблачает Топильского. Я убежденно говорю о Топильском как о человеке, который пошел в секцию по спасению животноводства не для того, чтобы спасать животноводство, а для того, чтобы обделывать свои личные делишки, чтобы склевать то, что попадало под его клюв в это тяжелое время.

Мы не можем, конечно, забыть историю закупки лошадей для Главсахара. Главсахар дал за этих лошадей 100 пудов сахара. В это время Теплов телеграфирует из Симбирска: дайте денег. И здесь, на суде, выяснилось, что действительно была острая нужда в деньгах.

Теплов даже признал, что если бы денежные средства были своевременно ему присланы, он несомненно больше сделал бы для спасения скота в Поволжье, чем он сделал на самом деле. Казалось бы, чего проще: деньги, вырученные за сахар, перевести на заготовку фуража и бросить фураж, куда нужно. Может быть, это и было бы выгодно для дела, но не выгодно для Топильских. И вот сахар обменивается на мануфактуру, а мануфактура продается в течение полутора месяцев, время уходит, да и комбинация в конце концов оказывается невыгодной для государства, зато очень выгодной для тех, кто эту комбинацию проводил.

Допрошенные здесь Тимашкевич и Топильский дали по этому поводу одинаковые показания, утверждая, что замысел был таков: мануфактуру, которая должна была быть проданной за 18¹/₂ млрд. рублей, провести по отчету проданной лишь за 14 млрд., а 4¹/₂ млрд. обратить в свою пользу.

Вот эта мануфактурная эпопея, как нам здесь доказывали это с книгами в руках. Мануфактура эта была продана за 11 600 млн. рублей.

Тимашкевич заработал солидно, ибо он мимоходом и нечаянным образом задержал в своих карманах 29 ящиков ниток, которые стоили 2 млрд. рублей, — в те времена эта сумма была достаточная. Топильский получил без расписки, а Зверев не провел по книгам 1800 млн. руб. наличными деньгами — сумма тогда тоже большая — и товаром на 4 млрд. руб. Топильский сам утверждает, что у «Оптовика» он взял 6–6¹/₂ млрд. руб. Он сам помог вам разгадать, как исчисляются эти 6¹/₂ млрд. руб., рассказав, что в счет этих 6¹/₂ млрд. руб. он получил 2000 аршин по 2 млн. за аршин. Но вместе с тем он утверждал, что дал 4 млрд., а Зверев утверждал, что он получил 1800 млн. Тут маленькое расхождение с другими показаниями. Но Кузнецов помог установить истину: оказалось, что Тимашкевич прикарманил тайком от Топильского, а Топильский утаил от Тимашкевича, что он сам забрал 2¹/₂ млрд. руб.

История с мануфактурой совершенно ясна. Мануфактура была сдана «Оптовику». Но что это за «Оптовик»? Этот «Оптовик» состоял из четырех лиц: полумертвого старика Михайлова, Зверева, состоявшего на побегушках у Топильского, Воробьева шурина Топильского и четвертого человечка — Стрижева, который исполнял обязанность бухгалтера, хотя при допросе Зверев сказал, что бухгалтерии никакой там не было. Вот и все это «общество».

Как работал этот «Оптовик»? Работал «Оптовик» на мануфактуре, которую дал ему Топильский. Вполне понятно, что Топильский должен был что-то за это получить, и ему действительно была отчислена некая сумма. Это нашло отражение и в их книгах, хотя эти книги — филькина грамота. Сам Зверев признал, что хотя эти книги не были составлены за один присест, но они были переписаны за один присест. Переписывались книги в спешке, вследствие чего переписчики забыли на левой стороне написать «11 марта 1923 г.», и оказалось, что на левой стороне заприходована мануфактура в апреле, а на правой — продана мануфактура в марте. Если допустить, что в этой филькиной грамоте отразилась до некоторой степени правда, коммерческая истина, и эти две тысячи аршин Топильского вошли в счета на 11 600 млн., то все-таки 1800 млн. остаются тем подарком который преподнес этот «Оптовик» инициатору и, так сказать; вдохновителю своему, своей главной опоре и кормильцу своему, тому же самому Топильскому.