Судебная петля: Секретная история политических процессов на Западе - [3]
В нашу эпоху в евангельском повествовании пытались найти аналогии со жгучими вопросами патриотизма, верности или измены своему народу, которые с небывалой остротой были поставлены в годы второй мировой войны. Недаром защитник французских коллаборационистов известный адвокат Ж. Изорни после опуса, озаглавленного «Петэн спас Францию», издал в 1967 г. в Париже книгу под названием «Подлинный процесс Иисуса». Ж. Изорни особенно подчеркивает, что «Иисус не был патриотом». Евангелия повествуют, что после ареста Иисуса его ученики разбежались. Петр трижды отрекся от учителя. Ж. Изорни философски замечал в этой связи: «Оба они (Иуда и Петр. — Е. Ч.) предали Христа. Иуда проклят, Петр стал опорой и главой церкви… Чудесное возвышение Петра ввергает нас в бездну размышлений о том, сколь мало влияет вина на судьбу человека»[6]. Для оправдания Иуды ссылались даже на то, что он донес на Христа как «коллаборациониста»…
В последние годы на Западе суду над Иисусом посвящено немало книг[7], в которых молчаливо игнорируется легендарность процесса. С. Брэндон в книгах «Иисус и зелоты» (1967 г.) и «Процесс Иисуса из Назарета» (1968 г.) считает, что евангелия сознательно скрыли близость Христа к секте зелотов, непримиримо боровшихся против иноземного владычества, и что он был казнен как мятежник, выступивший против римской власти[8]. X. Мэккоби, автор еще одной новейшей работы, рассматривающей суд над Иисусом, также рисует основателя христианства в виде одного из руководителей «движения сопротивления» против римской власти (этот сознательный анахронизм в использовании понятий лишь подчеркивает отнюдь не академические цели таких исследований). Мэккоби обращает внимание на то, что Варавва — «разбойник», которого, если верить Евангелию, Пилат помиловал вместо Иисуса, — тоже носил имя Иисус. Но в раннехристианской литературе было сочтено неудобным упоминать о том, что разбойник и сын божий были тезками. Ориген (185–255 гг.) прямо писал, что не мог Варавва носить столь «святое имя». Однако теперь этот факт признан даже теологами, и Варавве возвращено его имя в новом, выверенном английском тексте Нового завета. По мнению Мэккоби, Варавва был вовсе не «разбойник» (так римские власти именовали бунтовщиков)[9]. Заметим, что действительно у первых трех по времени евангелистов, упоминавших о Варавве, он нигде не называется разбойником (Матф., 27, 16–17, 20–21, 26; Марк, 15, 7, 11, 15; Лука, 19, 23). Сообщается, что Варавва возбудил мятеж вместе с Иисусом и совершил убийство (Марк, 15, 7), что он поднял бунт в городе и совершил убийство (Лука, 19, 23). Лишь в более позднем Евангелии от Иоанна говорится о Варавве как о разбойнике (18, 40). На деле Варавва (по Мэккоби) был таким же участником борьбы против римского господства, как и Иисус. В этой связи следует напомнить, что право помилования в праздник пасхи одного заключенного, которое якобы, согласно евангелиям, имели жители Иерусалима, относится к области вымыслов. Вместе с тем остается непонятным, почему иерусалимская толпа, недавно столь восторженно встречавшая Иисуса, через короткое время стала жаждать его крови. На основе этих и подобных соображений Мэккоби приходит к выводу: «Иисус из Назарета и Иисус Варавва были одним и тем же лицом»[10]. Обосновывая это несколько неожиданное утверждение, Мэккоби ссылается на то, что Варавва в буквальном переводе можно толковать как «сын Отца» или даже «сын Бога» (в талмуде несколько раз словом «Ава» обозначается бог). Варавва возможно понять и как «Дом Учителя», что являлось почетным титулованием учителя, под именем которого часто фигурирует Иисус. Число подобных домыслов все более возрастает. П. Эйслер в книге «Мессия Иисус и Иоанн Креститель» разъяснил, например, что Иуда был агентом римской секретной службы, засланным в ряды партизан…
Изображение Иисуса политическим агитатором облегчает современные маневры католических богословов. В первые века христианства для примирения с империей обеляли Пилата. В нашу эпоху в религиозных проповедях во имя сближения религий в становящемся атеистическим мире из числа врагов божьих была исключена «иерусалимская толпа». С целью укрепить согласие между реакционными кругами католицизма и других церквей для борьбы против прогрессивных, сил тяжесть ответственности отныне снова перекладывалась на плечи римского прокуратора Иудеи. Ставшие привычными увертки, для того чтобы уйти от ясности по существу дела.
Через призму евангельского предания, путем его различных истолкований в каждое время спорили и судили о своих проблемах и нуждах. Но в интересе, который сохраняла евангельская история и для людей, очень далеких от религии, сказывалась не только злоба дня. Этот интерес порождался и нравственными исканиями, тоской по справедливости. Ведь именно об этом писал Генрих Гейне, когда в памятных словах требовал ответа на извечный вопрос:
