Судьбы великих - [2]
«…Слышу от Карамзиных жалобы на тебя, что ты пропал для них без вести, а несется один гул, что ты играешь не на живот, а на смерть. Правда ли?» — пишет князь Вяземский Пушкину в 1828 году. Увы — правда.
Николай Языков через три года пишет брату: «Между нами будет сказано, Пушкин приезжал сюда по делам не чисто литературным, или, вернее сказать, не за делом, а для картежных сделок, и находился в обществе самом мерзком: между щелкоперами, плутами и обдиралами. Это всегда с ним бывает в Москве. В Петербурге он живет опрятнее. Видно, брат, не права пословица — женится — переменится!»
Англичанин Томас Рейке, страстный поклонник Пушкина, был очень разочарован, увидев его, о чём честно и написал: «Я встретился прошлым вечером у барона Реханзена русского Байрона — Пушкина, знаменитого, вместе с тем единственного поэта в этой стране… Я не заметил ничего особенного в этой личности и в его манерах, внешность его неряшлива, этот недостаток является иногда у талантливых людей, и он откровенно сознается в своем пристрастии к игре; единственное примечательное выражение, которое вырвалось у него во время вечера, было такое: «Я бы предпочел умереть, чем не играть»».
Впрочем, иногда именно во время карточной игры к солнцу русской поэзии являлась Муза.
По воспоминаниям Анны Керн, стихи «Как в ненастные дни» Пушкин написал у князя Голицына, во время игры в банк, мелом на рукаве. И в тот вечер опять крупно проигрался.
Когда Пушкин поехал на Кавказ, к нему присоединилась компания очень опытных шулеров. Самому Александру Сергеевичу они никакого урона не нанесли, зато выиграли бешеные деньги у тех, кто, услышав о приезде Пушкина, слетелись к нему, как мухи на мед. По этому поводу злые языки утверждали, что поэт выступал с шулерами заодно. Друзья Пушкина слухи яростно опровергали. Между тем шулера действительно могли спланировать эту поездку и воспользоваться доверчивостью Пушкина. Расчет простой: на Кавказе множество скучающих богатых людей, которые с обычными игроками-шулерами играть бы не сели — зато они с удовольствием скоротают ночку-другую за игрой с Пушкиным и его якобы приятелями.
А сам Александр Сергеевич впал в большой азарт. Однажды поехал куда-то за несколько сот верст на бал, где надеялся увидеть предмет своей тогдашней любви. Приехал в город, сел понтировать — и проиграл всю ночь до позднего утра. И на бал не попал, и деньги все проиграл, и с девушкой не встретился…
Глава 2
ТАЙНА ПОСЛЕДНЕЙ ДУЭЛИ
Эта статья была написана к 170-летию гибели на дуэли Михаила Юрьевича Лермонтова, великого русского поэта, которого еще при жизни называли преемником Пушкина. Гибель Лермонтова и теперь, почти через два столетия, все еще представляет собой загадку.
11 апреля 1841 года проводивший в столице свой отпуск поручик Тенгинского полка Михаил Лермонтов получает предписание в течение 48 часов покинуть Петербург и вернуться в часть.
После дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом блестящий царскосельский гусар Лермонтов был отправлен, в сущности, в ссылку — в Тенгинский полк, расквартированный на Кавказской линии. Поручик геройски воюет, его дважды представляют к награде, но царь собственноручно вычеркивает имя Лермонтова из списка претендентов. А ведь будь у поэта военные награды, он мог бы добиться отставки. Михаил Юрьевич вовсе не жаждал вернуться к военной службе. Он мечтал заняться изданием литературного журнала, который объединил бы лучшие писательские силы России и где печатался бы он сам. Но с весны 1841 года Лермонтов уже мало надеялся, что Николай I отпустит его с Кавказа — этой Теплой Сибири, как иногда называли его современники. Так что будущее не сулило поэту ничего хорошего.
Итак, Лермонтову надлежит добраться до Анапы — в расположение своего полка. К поэту присоединяются его родственник, капитан А. Столыпин (по прозвищу Монго) и корнет П. Магденко. Лермонтов уговаривает Столыпина завернуть в Пятигорск, где врачи благоволят к воюющим на Кавказе и согласятся «лечить» и здоровых.
Магденко через годы вспоминал: «Промокшие до костей приехали мы в Пятигорск и вместе остановились на бульваре в гостинице, которую содержал армянин Найтаки. Минут через двадцать в мой номер явились Столыпин и Лермонтов… Потирая руки от удовольствия, Лермонтов сказал Столыпину: «Ведь и Мартышка, Мартышка здесь! Я сказал Найтаки, чтобы послали за ним». Так Лермонтов называл Николая Мартынова, своего приятеля со времен учебы в Школе гвардейских подпрапорщиков. Лермонтов бывал в его московском доме и даже, по слухам, ухаживал за сестрой Николая Натальей.
После выпуска Мартынов (1815–1875) служит в Кавалергардском полку, а потом добровольно отправляется на Кавказ в Гребенский казачий полк. В его составе участвует в сражениях с горцами, часто говорит товарищам, что дослужится до генерала, и вдруг, неожиданно для всех, подает в отставку.
Есть предположение, что молодой офицер был пойман на нечестной карточной игре и без шума убран из полка. Дядя Мартынова слыл известным карточным игроком. Да и сам Мартынов по возвращении в Москву играл в Английском клубе по-крупному и почти всегда выигрывал. Когда Лермонтов встретил Мартынова в Пятигорске, тот уже не служил, но продолжал носить форму и не расставался с большим кинжалом.
