Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья - [9]

Я часто думал об этом ужасном случае в моей жизни, как во время войны, так и после ее окончания. Чувства вины я не испытывал. Я, как и все, знал, что только самая жестокая дисциплина в нашей армии дала возможность оказать сопротивление захватчику, отстоять нашу Родину, борясь за каждый дом, за каждую пядь земли. Малейшее послабление могло обернуться катастрофой в боевой подготовке и подорвать моральный дух наших войск.

Положение на фронте в то время оставалось очень тяжелым. Немцы продвигались по Украине вдоль Дона в направлении к Сталинграду. По приказу Сталина половина состава флота была причислена к сухопутным частям армии. Мы также стали армейскими пехотинцами, но нас это не особенно огорчало. Тогда еще никто не знал, что Сталинград окажется местом самых кровопролитных боев Второй мировой войны, а 190 дней осады изменят ее ход и поставят в конце концов Германию на колени.

Итак, мы получили приказ двигаться к Сталинграду по Волге — несравнимо более легкий путь, чем тот, который нам пришлось преодолеть, добираясь до Ярославля. В Костроме начальник инженерного училища, в расположении которого мы остановились, сумел убедить наше начальство, что совсем негоже посылать нас на фронт без какой-либо подготовки, и уж особенно глупо превращать в пушечное мясо обученных инженеров, на которых государство потратило столько средств и времени. Поэтому наше руководство и военные власти решили оставить училище в Костроме на месяц или около этого. Нам дали задание освоить оборудование электростанции и поддерживать его в рабочем состоянии, чтобы обеспечивать подразделение «катюш» электропитанием. Вскоре после этого в Костроме окончательно решилась и моя собственная судьба.

К тому времени немцы уже подошли к Сталинграду. Нам было известно, что этот промышленный город с населением почти в полмиллиона не имеет никаких фортификационных сооружений и расположен в такой местности, которая никак не благоприятствовала его обороне: город раскинулся по правому берегу Волги и был совершенно открыт для врага.

Как и все наши курсанты, я предполагал, что нас скоро отправят под Сталинград. И один из моих товарищей снова предложил мне вступить в партию.

Я опять отказался, по-прежнему ссылаясь на молодость, но через несколько дней мне опять сделали такое предложение. Готовилось наше широкое наступление на Сталинградском фронте, и опытные политруки-пропагандисты были как нельзя более необходимы.

Когда мне все это объяснили, я понял, что далее отказываться неблагоразумно, и вскоре стал членом коммунистической партии. Это произошло в Костроме, городе на Волге, родине семьи Романовых и их предков. Было мне тогда неполных двадцать лет.

И еще одно событие, сыгравшее большую роль в моей дальнейшей карьере, застало меня в этом городе. Как-то раз вызвал меня к себе офицер НКВД.

Он начал разговор с описания положения на фронте, нарисовал картину ужасов войны и преступлений, чинимых нацистами. Затем перешел к делу.

— Тебе никогда не приходило в голову, что ты можешь хорошо послужить Родине? И для этого вовсе не обязательно отправляться на фронт. У нас есть предложение. Переходи на работу к нам, а после войны получишь возможность закончить учебу в училище.

Я не знал, что ответить. Подозревал, что случай с поваром мог иметь определенное отношение к состоявшемуся разговору, но в то же время опасался, что из меня хотят сделать профессионального информатора, иначе говоря, доносчика.

Заметив мое колебание, офицер добавил:

— Ты можешь стать активным работником «СМЕРШ», нашей контрразведывательной службы.

Я уже знал тогда, что эта странная аббревиатура расшифровывалась как «Смерть шпионам!»

На душе у меня стало легче. Видимо, меня не вербовали на роль доносчика. Попросив несколько дней на размышление, я затем безоговорочно согласился.

В глубине души я был рад получить такую работу и не испытывал при этом никаких угрызений совести. Я считал, что до окончания войны с моей стороны будет совершенно нормально, если мой гражданский долг выразится в борьбе с немецкими шпионами. Работу в контрразведывательной службе в военное время я считал почетным делом. И не я один избрал этот путь.

В октябре 1942 года я и несколько моих однокашников по училищу уже ехали поездом в Москву. Нам объяснили, что в течение месяца мы будем проходить там интенсивный курс обучения. Мы должны освоить начальные знания контрразведывательного дела: научиться выслеживать, арестовывать и допрашивать вражеских агентов, изымать у них документы до того, как они успеют их уничтожить.

Некоторые думают, что НКВД ограничивало свою деятельность лишь арестами и расстрелами шпионов. Это далеко не так. В каждом случае следовало провести тщательное расследование, составить протокол и довести дело до конца в согласии с принятыми юридическими нормами. Во время учебы мы штудировали и анализировали материалы уже завершенных реальных дел. Программа подготовки предусматривала определенные правила, которые мы ни в коем случае не должны были нарушать. Занятия приносили нам большую пользу, ведь мы были еще так молоды и неопытны, что по-существу мало чем отличались от школьников.