Судьбы и сердца - [75]

Взгляд и душу устремив к дверям.

Лешка приподнялся моментально

И спросил нетерпеливо: — Ну?

Что же дальше? — Дальше все печально,

Дальше мой фрегат пошел ко дну.

Мой герой явился, только рядом,

Рядом с ним, сияя, шла другая,

Щурилась подслеповатым взглядом…

Рыжая, толстенная, косая…

— Ну а как же он? — воскликнул Лешка.

— Он? — Татьяна зло скривила губы, —

Он блестел, как новая гармошка,

А в душе небось гремели трубы!

Он смотрел ей в очи, ей же богу,

Как дворняга, преданно и верно.

Ну а я, я двинулась к порогу.

Что скрывать, мне очень было скверно.

Сразу стал ничтожным, как букашка,

Разговор наш. Он влюблен. Он с нею!

Да, Андрюша, не дождаться — тяжко,

Потерять же — вдвое тяжелее…

— Таня, брось! — вздохнув, промолвил Лешка. —

Что прошло, того уж не вернешь.

Грусть ли, снег — все тает понемножку.

А виски вот ты напрасно трешь.

Есть примета — постареешь рано.

А для женщин это ж — сущий ад! —

И, поймав его беспечный взгляд,

Улыбнулась строгая Татьяна.

— Слушай, Лешка, — вдруг сказал Андрей. —

Ты приметы сыплешь, будто дождик.

Впрямь ты, что ли, веруешь в чертей?

Ты же комсомолец и безбожник.

Лешка прыснул: — Вот ведь чудачина!

Не во мне таится корень зла.

Просто моя бабка Акулина

Без примет минуты не жила.

И, от бед оберегая внука,

Без сомнений и без долгих дум

Бабка той мудреною наукой

Набивала мой зеленый ум.

Мне плевать на бога и чертей!

Стану ли я глупости страшиться!

Только надо ж как-то разгрузиться

Мне от ноши бабушки моей!

Вдруг профессор приоткрыл ресницы

И сквозь сон сердито пробурчал:

— Что вам, полуночники, не спится?

Ночь давно. Кончайте свой кагал!

Он еще побормотал немножко,

Сонно потянулся и зевнул.

Щелкнул выключатель у окошка,

И вагон во мраке потонул.

— Есть примета, Христофор Иваныч, —

Улыбнулся Лешка. — Верьте мне:

Никогда нельзя сердиться на ночь —

Домовой пригрезится во сне…

Глава III НОВЫЙ ДРУГ

— А все же это хорошо, Варвара,

Что мы с тобой так славно подружились!

Опять бренчит соседская гитара.

Смотри, смотри-ка, флоксы распустились!

Все эти дни возбуждена Галина.

Едва домой вернувшись из больницы,

Она то вдруг заплачет без причины,

А то, вскочив, со смехом закружится…

Трюмо теперь ей враг: неся печали,

Оно напоминает без конца

Про голову остриженную Гали

И шрам пунцовый поперек лица.

Зло — это зло. А все ж, коли угодно,

Теперь ей души новые открылись.

— Да, да, Варюша, это превосходно,

Что мы с тобой так славно подружились!

Ты знаешь, там, в больнице, мне казалось,

Что все твои визиты лишь рисовка.

Увидела — почувствовала жалость,

Ну и приходишь гладить по головке.

Сердечный взгляд… Букет на одеяло…

Приходишь каждый вечер, как на службу…

Прости, Варюша! Я тогда не знала,

Что доброта есть первый вестник дружбы.

Да, между прочим, в сумочке тогда

Наткнулись вы на детские вещицы.

Малыш! И ты приехала сюда

Помочь ему, да не нашла следа:

А он под сердцем у меня стучится.

Варвара улыбнулась: — А забавно

Меня в квартире встретили у вас.

Скажи, кто эта Эльза Вячеславна

В такой пижаме цвета «вырви глаз»?

— Как кто? Да просто мужняя жена.

Служила где-то в главке, у Арбата.

Но, выйдя замуж, обрела сполна

Все то, о чем мечталось ей когда-то.

Борис Ильич, супруг ее, всецело

Научною работой поглощен.

Зато у Эльзы три любимых дела:

Кино, универмаг и стадион.

Притом добавлю, что соседку нашу

Не Эльзою, а Лизою зовут.

Но имя Эльза кажется ей краше,

А Лиза — это скучно, как хомут.

Варвара усмехнулась: — Понимаю.

Когда в тот вечер я сюда примчалась,

То эта Эльза, двери открывая,

Мне помнится, ужасно испугалась.

«Какой ребенок? — ахнула она. —

Что за кошмар? Тут кто-то нас дурачит!

Борис, ты где, я так поражена!

Больница… Галя… Что все это значит?»

Прохлада… Сумрак… За Москвой-рекой

Последние лучи уже потухли,

Лишь зябкий вечер ворошил клюкой

Заката дотлевающие угли…

— Не надо, Галя, света зажигать!

Так вроде бы уютней и теплее.

Да, кстати, ты хотела рассказать

Немного про себя и про Андрея.

Затем о чуде звонком, долгожданном…

Скажи: как назовете вы его?

— Сейчас, Варюша, но сперва о главном:

Андрей пока не знает ничего.

Но по порядку: в день, когда Андрюша

Вернулся с фронта, я его встречала

Не школьницей, как прежде провожала,

А педагогом. Веришь ли, Варюша,

Ходя четыре года в институт,

Я бредила во сне и наяву

Вот этим днем. Но, понимаешь, тут

Стою пред ним, как дура, и реву.

Но нет, постой, я вовсе не об этом.

Я о другом… Ведь знаешь, в этот день

С земли ушла, исчезла злая тень.

Конец войне. Мир залит ярким светом!

Какая-то старушка вдруг спросила:

«Кого встречаешь, дочка?» А Андрей,

Обняв меня, вдруг гаркнул что есть силы:

«Супруга, бабка! Муж приехал к ней!»

И вдруг, смутясь, в глаза мне заглянул:

«Галннка, правда?» Я кивнула: «Да».

Вокзал в цветах и музыке тонул,

Шумел народ, свистели поезда…

С тех пор навеки в памяти моей

Остались этот солнечный перрон

И загорелый радостный Андрей

В пилотке и шинели без погон!

Андрей сказал, вернувшись: «Так-то, Галя,

Пока мы шли сквозь пламя в грозный час,

Вы все тут институты покончали

И вроде б даже обогнали нас!

Сидишь теперь, плечистый да усатый.

На лекциях с конспектом под рукой,

А рядом ясноглазые девчата

И пареньки без пуха над губой».

А я смеюсь: «Молчи, такой удел.

Смиренье ум и душу возвышает.

Христос, вон тетя Шура утверждает,