Судьбы и сердца - [50]

С годами душу превращает в лед.

Когда же мы в житейской суете

Друг друга не одариваем силой,

То радость вырастает хилой-хилой,

Как дерево на вечной мерзлоте.

А если чахнет что-то дорогое,

То можно ль верить в исполненье снов?

Тем более что дерево такое

Не в силах дать ни цвета, ни плодов.

Когда же счастье больше и не снится,

То надо честно, может быть, сказать,

Что лицемерить дальше не годится

И что не так уж страшно ошибиться,

Как страшно ту ошибку продолжать.

Но даже там, где жизнь не состоялась

И прошлое почти сплошное зло,

Казалось бы: ну что еще осталось?

Прощайтесь же! Ведь сколько вам досталось!

И все же как прощаться тяжело…

Подчас мы сами, может быть, не знаем,

Что, зло вдыхая, как угарный дым,

Мы чуть ли уж к нему не привыкаем,

Едва ль не с грустью расстаемся с ним.

И все же, как ни тяжко расставаться,

Мы оживем, все выстрадав душой,

Как в хвори, где страдают и страшатся,

Но после даже трудной операции

Приходят исцеленье и покой.

ОНИ СТУДЕНТАМИ БЫЛИ

ПОДРУГИ

Дверь общежитья… сумрак… поздний час.

Она спешит, летит по коридору,

Способная сейчас и пол и штору

Поджечь огнем своих счастливых глаз!

В груди ее уже не сердце бьется,

А тысяча хрустальных бубенцов.

Бежит девчонка, гулко раздается

Веселый стук задорных каблучков.

Хитро нахмурясь, в комнату вошла.

— Кто здесь не спит? — начальственно спросила.

И вдруг, расхохотавшись, подскочила

К подруге, что читала у стола.

Затормошила… чертики в глазах:

— Ты все зубришь, ты все сидишь одна!

А за окошком, посмотри, весна!

И, может, счастье где-то в двух шагах!

Смешная, скажешь? Ладно, принимаю!

На все согласна. И не в этом суть.

Влюбленных все забавными считают

И даже глуповатыми чуть-чуть…

Но я сейчас на это не в обиде.

Не зря есть фраза: «горе от ума».

Так дайте же побыть мне в глупом виде!

Вот встретишь счастье и поймешь сама.

Шучу, конечно. Впрочем, нет, послушай,

Ты знаешь, что сказал он мне сейчас?

«Ты, говорит, мне смотришь прямо в душу,

И в ней светло-светло от этих глаз».

Смеется над любой моей тревогой,

Во всем такой уверенный, чудак.

Меня зовет кувшинкой-недотрогой

И волосы мои пушит вот так…

Слегка смутилась. Щеки пламенели.

И в радости заметить не смогла,

Что у подруги пальцы побелели,

До боли стиснув краешек стола.

Глаза подруги — ледяное пламя.

Спросила непослушными губами,

Чужим и дальним голос прозвучал:

— А он тебя в тайгу не приглашал?

Не говорил: «Наловим карасей,

Костер зажжем под старою сосною,

И будем в мире только мы с тобою

Да сказочный незримый Берендей!»

А он просил: подругам ни гугу?

А посмелее быть не убеждал?

И если так, я, кажется, могу

Помочь тебе и предсказать финал!

Умолкла. Села. Глянула в тревоге,

Смешинок нет, восторг перегорел,

А пламя щек кувшинки-недотроги

Все гуще белый заливает мел…

Кругом весна… до самых звезд весна!

В зеленых волнах кружится планета.

И ей сейчас неведомо, что где-то

Две девушки, не зажигая света,

Подавленно застыли у окна.

Неведомо? Но синекрылый ветер

Трубит сквозь ночь проверенную весть

О том, что счастье есть на белом свете,

Пускай не в двух шагах, а все же есть!

Поют ручьи, блестят зарницы домен,

Гудя, бегут по рельсам поезда.

Они кричат о том, что мир огромен

И унывать не надо никогда,

Что есть на свете преданные люди,

Что радость, может, где-нибудь в пути.

Что счастье будет, непременно будет!

Вы слышите, девчата, счастье будет!

И дай вам бог скорей его найти!

ТРИ ДРУГА

От трех десяток много ли сиянья?

Для ректора, возможно, ничего,

Но для студента это состоянье,

Тут вся почти стипендия его!

Вот почему он пасмурный сидит.

Как потерял? И сам не понимает,

Теперь в карманах сквозняки гуляют,

И целый длинный месяц впереди…

Вдоль стен кровати строго друг за другом,

А в центре стол. Конспекты. Блока том.

И три дружка печальным полукругом

Сидят и курят молча за столом…

Один промолвил: — Надо, без сомненья,

Тебе сейчас не горе горевать,

А написать толково заявленье.

Снести его в милицию и сдать.

А там, кто надо, тотчас разберется,

Необходимый розыск учинят.

Глядишь, твоя пропажа и найдется,

На свете все возможно, говорят!

Второй вздохнул: — Бумаги, протоколы…

Волынистое дело это, брат!

Уж лучше обратиться в деканат.

Пойти туда и жечь сердца глаголом!

Ступай сейчас к начальству в кабинет.

И не волнуйся, отказать не могут.

Все будет точно: сделают, помогут,

Еще спасибо скажешь за совет!

А третий друг ни слова не сказал,

Он снял с руки часы, пошел и продал,

Он никаких советов не давал,

А молча другу деньги отдал…

ГОСТЬЯ

Проект был сложным. Он не удавался.

И архитектор, с напряженным лбом,

Считал, курил, вздыхал и чертыхался,

Склонясь над непокорным чертежом.

Но в дверь вдруг постучали. И соседка,

Студентка, что за стенкою жила,

Алея ярче, чем ее жакетка,

Сказала быстро: — «Здрасьте!» — и вошла,

Вздохнула, села в кресло, помолчала,

Потом сказала, щурясь от огня:

— Вы старше, вы поопытней меня…

Я за советом… Я к вам прямо с бала…

У нас был вечер песни и весны,

И два студента в этой пестрой вьюге,

Не ведая, конечно, друг о друге,

Сказали мне о том, что влюблены.

Но для чужой души рентгена нет,

Я очень вашим мненьем дорожу.

Кому мне верить? Дайте мне совет.

Сейчас я вам о каждом расскажу.

Но, видно, он не принял разговора!

Отбросил циркуль, опрокинул тушь

И, глянув ей в наивные озера,