Судьбы и сердца - [22]

Говорить-то об этом и то смешно!

И при чем тут кумыс и сыры овечьи!

Для того чтобы жить, не считая лет,

Нам бы надо общаться по-человечьи.

Вот, наверное, в чем основной секрет!

И когда мы научимся постоянно

Наши нервы и радости сберегать,

Вот тогда уже нас прилетят изучать

Представители славного Дагестана!

СТАРЫЙ «ГАЗИК»

Вокруг поляны в песенном разливе

Как новенький стоит березнячок.

А в стороне, под липой, говорливо

Тугой струей играет родничок.

Гудят шмели над заревом соцветий…

И в эту радость, аромат и зной,

Свернув с шоссе, однажды на рассвете

Ворвался пыльный «газик» городской.

Промчался между пней по землянике,

В цветочном море с визгом тормознул

И пряный запах мяты и гвоздики

Горячим радиатором втянул.

Почти без воскресений, год за годом,

Дитя индустриального труда,

Мотался он меж складом и заводом,

А на природе не был никогда.

И вот в березах, будто в белом зале,

Стоял он, ошарашенный слегка,

Покуда люди с шумом выгружали

Припасы и котел для пикника.

Кидали птицы трели отовсюду,

Вели гвоздики алый хоровод.

И бабочка, прекрасная, как чудо,

Доверчиво садилась на капот.

Усталый «газик» вряд ли разбирался,

Что в первый раз столкнулся с красотой.

Он лишь стоял и молча улыбался

Доверчивой железного душой.

Звенели в роще песни над костром,

Сушились на кустарнике рубашки,

А «газик», сунув голову в ромашки,

Восторженно дремал под ветерком.

Густеет вечер, вянет разговор.

Пора домой! Распахнута кабина,

Шофер привычно давит на стартер,

Но все зазря: безмолвствует машина.

Уж больше часа коллектив взволнованный

Склоняется над техникой своей.

Однако «газик», словно заколдованный»

Молчит, и все. И никаких гвоздей!

Но, размахавшись гаечным ключом,

Водитель зря механику порочит,

Ведь он, увы, не ведает о том,

Что старый «газик» просто нипочем

Из этой сказки уезжать не хочет!

ОДНА

К ней всюду относились с уваженьем:

И труженик, и добрая жена.

А жизнь вдруг обошлась без сожаленья:

Был рядом муж — и вот она одна…

Бежали будни ровной чередою.

И те ж друзья, и уваженье то ж,

Но что-то вдруг возникло и такое,

Чего порой не сразу разберешь.

Приятели, сердцами молодые,

К ней заходя по дружбе иногда,

Уже шутили так, как в дни былые

При муже не решались никогда.

И, говоря, что жизнь — почти ничто,

Коль будет сердце лаской не согрето,

Порою намекали ей на то,

Порою намекали ей на это…

А то при встрече предрекут ей скуку

И даже раздражатся сгоряча,

Коль чью-то слишком ласковую руку

Она стряхнет с колена иль с плеча.

Не верили: ломается, играет.

Скажи, какую сберегает честь!

Одно из двух: иль цену набивает,

Или давно уж кто-нибудь да есть…

И было непонятно никому,

Что и одна — она верна ему!

КАК ЖЕ Я В ДЕТСТВЕ ЛЮБИЛ ПОЕЗДА

Ах, как же я в детстве любил поезда.

Таинственно-праздничные, зеленые,

Веселые, шумные, запыленные,

Спешащие вечно туда-сюда!

Взрослые странны порой бывают.

Они по возможности (вот смешно!)

Верхние полки не занимают,

Откуда так славно смотреть в окно!

Не любят, увы, просыпаться рано,

Не выскочат где-то за пирожком

И не летают, как обезьяны,

С полки на полку одним прыжком.

В скучнейших беседах отводят души,

Ворчат и журят тебя всякий час

И чуть ли не в страхе глядят на груши,

На воблу, на семечки и на квас.

О, как же я в детстве любил поезда

За смех, за особенный чай в стакане,

За то, что в квадрате окна всегда

Проносятся кадры, как на экране.

За рокот колес, что в ночную пору

Баюкают ласковей соловья,

За скорость, что парусом горбит штору,

За все неизведанные края.

Любил за тоску на глухом полустанке:

Шлагбаум, два домика под дождем,

Девчонка худенькая с ведром,

Небо, хмурое спозаранку.

Стог сена, проселок в лесной глуши…

И вдруг как-то сладко вздохнешь всей грудью,

С наивною грустью, но от души:

Неужто же вечно живут здесь люди?!

Любил поезда я за непокой,

За вспышки радости и прощанья,

За трепет вечного ожиданья

И словно крылья бы за спиной!

Но годы мелькнули быстрей, чем шпалы,

И сердце, как прежде, чудес не ждет.

Не то поездов уже тех не стало,

Не то это я уж теперь не тот…

Но те волшебные поезда

Умчались. И, кажется, навсегда…

24 ДЕКАБРЯ

Этот листочек календаря

Особенным кажется почему-то.

Двадцать четвертое декабря —

День прибавился на минуту!

Вчера еще солнце щурило глаз.

Так, словно было на всех надуто.

И вдруг улыбнулось. И день сейчас —

Семь часов и одна минута!

Минута. Ну что там она дает?!

И света намного ли больше брызнет?

Но эта минута — солнцеворот!

Первый, радостный лучик жизни!

По книгам старинным пришло рождество.

Пусть так. Но для нас рождество не это,

Есть более яркое торжество:

В холодной зиме зародилось лето!

И пусть еще всюду мороз и снег,

Но тьма уже дрогнула, отступает…

Припомни, ведь и с тобой, человек,

Вот так же точно порой бывает…

Вспомни, как тяжко пережил ты

Недуг иль тоску, что бездонней моря,

Потерю близкого, крах мечты —

Короче: большое-большое горе.

Казалось, ни жить, ни дышать нельзя,

Что мрак навсегда в твою душу ляжет.

Что кончились радости, смех, друзья,

А сердце стало чернее сажи…

Но время, не зря говорят, — река,

А в ту же реку не входят дважды.

И как твоя рана ни глубока,

И как ни терзает тебя тоска,

Но вспомни-ка, вспомни, как ты однажды

Вдруг, слушая музыку, вновь постиг,

Заметил, как мчатся над речкой утки,

А где-то, пускай на короткий миг,