Судьбы и фурии - [110]

Долгое время она сжимала его, чувствуя, как покорно его голова покоится у нее на руках. Она чувствовала, как его тело уходит. Встала, только когда перестала чувствовать, что это – его тело. Как слово, которое утрачивает всякий смысл, если повторять его слишком часто.

13

ЧОЛЛИ НАШЕЛ МАТИЛЬДУ у бассейна.

После смерти Лотто прошло шесть месяцев и одна неделя.

Чолли заглушил мотор и оставил машину в миле от дома – так, чтобы Матильда не услышала его приближение и не успела спрятаться в домике у бассейна.

Тем утром она не стала надевать бикини. Кого она могла смутить видом своего высушенного, нелюбимого вдовьего тела? Разве что ворон.

Но внезапно на другом конце бассейна послышался стон Чолли. Она взглянула на него сквозь солнцезащитные очки и вытерла щеки.

Маленький гоблин. Однажды на вечеринке он попытался затащить ее в ванную комнату. Пришлось врезать ему по яйцам, чтобы он от нее отстал.

– Черт возьми, Чолли! – Она подплыла к краю бассейна и выбралась. – Я, что, не могу побыть в одиночестве? Дай мне полотенце!

Он передал полотенце, двигаясь возмутительно медленно.

– Есть одиночество, а есть самоубийство. Ты выглядишь как больной на химиотерапии с этой прической. Или без нее, не знаю уж…

– Зачем ты здесь? – спросила она.

– Все обеспокоены. Мне звонили насчет тебя десять раз за прошлую неделю. Даника думает, что ты собралась покончить с собой.

– Ну, теперь можешь пойти домой и сообщить всем, что я жива.

– Да уж, я убедился, – усмехнулся он. – Во плоти. Я слишком голоден, чтобы вести машину. Накормишь меня?

Она вздохнула:

– У меня есть только мороженое. Фисташковое.

Он последовал за ней на кухню, и пока она накладывала для него мороженое, он увидел какой-то конверт в голубой чаше с помидорами. Чолли всегда был жаден до вещей, которые ему не принадлежали. Однажды Матильда застукала его в собственном кабинете за чтением забытых ею набросков.

– Руки прочь, – сказала она. – Это не тебе.

Они вышли на веранду и разместились с мороженым на теплых камнях.

– Знаешь, на самом деле я давненько слежу за тобой, – сказал Чолли. Он рыгнул и воткнул ложку в землю.

Матильда вспомнила его лапы на своих запястьях на той вечеринке, это жадное выражение у него на лице. Или тот момент, когда он один раз засунул язык ей в ухо.

– Да, мы все знаем, что ты извращенец, – сказала она.

– Нет. То есть, вообще-то, да, но нет. Я говорил о другом. Ты знаешь, что я однажды следил за тобой? Еще в Вассаре, мы тогда не были знакомы. Вы с Лотто только начали встречаться, и я знал, что с тобой что-то нечисто. Я проследил за тобой до самого города.

Матильда застыла.

– Было странно наблюдать, как новая подружка моего лучшего друга садится в какой-то лимузин. Не знаю, помнишь ли ты этот момент, но я помню. Я проследил за авто и увидел, как ты вышла из него и вошла в какой-то дом. Я сидел в забегаловке напротив. Ты помнишь тот ужин?

– Такое не забудешь, – сказала она. – Ты даже тогда был жиртрестом. По-моему, ты никогда не был в хорошей форме, Чолл.

– Ха. В любом случае ты вышла тогда на улицу в ужасном прикиде. Прозрачная блузка, юбка, больше похожая на пластырь. И с тобой был мужик. Мужик с уродливым лицом, который шарил у тебя под юбкой. И тогда я подумал, хм. Мой приятель, Лотто, он ведь лучший человек на земле, верный, преданный и добрый, мы прошли вместе огонь и воду, он был мне дороже любого родственника, это если забыть про то, что он, мать его, гребаный гений. Не думаю, что тогда об этом все знали, но в нем это было, точно было. Его харизма. Его мягкость и способность принимать людей такими, какие они есть. Это большая редкость, знаешь ли. Он никогда, никогда никого не осуждал. Большинство людей вечно осуждают других, хотя бы про себя, ворчат и ворчат, но только не Лотто. Он всегда пытался найти в любом что-то хорошее. И он был добр ко мне. Моя семья была сборищем садистских засранцев, и я бросил старшую школу в середине выпускного класса, просто потому что хотел сбежать от них, и Лотто был единственным, кто не отвернулся от меня. С того момента как мне исполнилось семнадцать, дом Лотто стал моим. И вот, выяснилось, что девушка этого потрясающего типа и моего самого лучшего друга тайком трахается с каким-то старым хреном. И я поехал домой в полной готовности рассказать моему лучшему другу, что его девушка – потаскуха, потому что, ну в самом деле, кем надо быть, чтобы так поступать с Лотто. Наверное, тот, кто готов ради развлечения повесить щенка, не знаю, какая-нибудь девушка, которая согласится выйти за него замуж только ради денег. Но ты каким-то образом опередила меня. Или я просто заснул, не помню. Когда я вышел из комнаты и увидел вас вместе, не смог ничего ему рассказать. Не в тот момент. Потому что я видел, что он уже попался на крючок и заглотнул его так глубоко, что, если бы я ему все рассказал, он вышвырнул бы меня, а не тебя.

Матильда щурилась, разглядывая марширующих по бетону муравьев. Чолли ждал, но она ничего не говорила.

– Так что я решил притормозить, дождаться момента и вогнать нож тогда, когда этого будут ждать от меня меньше всего.

– Прошло двадцать четыре года. Он умер раньше, чем ты смог это сделать, – мягко сказала она. – Как жаль. Настоящая трагедия.