Судьба-злодейка - [25]

– Бабуля, я тебе заплачу денег, как за двуспальную кровать барокко.

Платил и забирал у нее кровать 20-х годов. Иной раз смотрю, там какая-то скалка старая лежит, какая-то бадья, ушат деревянный – все, что мог, сгребал, увозил с собой, и кадр заполнялся историческими реквизитами. Андрон меня хвалил, а я никогда не жаловался на свою работу. Она была трудная, но интересная. И самое главное в этой работе было то, что я всегда был рядом с Андроном. Для меня это была полезная и интересная школа.

У Кончаловского я научился многим нюансам работы режиссера. Во-первых, это поселение группы. Как приехал в экспедицию, убедись сначала, что вся группа поселилась и все довольны. Это очень важный фактор. Кстати, и Никита, брат Андрона, это держит на вооружении. Важно разместить всех, в том числе и рабочих, потому что, когда в процессе съемок от рабочих начинаются жалобы на номер, на отсутствие удобств (приходится бегать в коридор), горячей воды – это влечет за собой большие проблемы. Когда работник изначально приходит на площадку с ужасным настроением, с недовольством – это всегда сказывается на качестве работы. Андрон это прекрасно понимал, и я этому в первую очередь у него научился. Он всегда вселялся в свой номер последним – только после того, как администрация докладывала: все довольны, все хорошо. Но часто, не доверяя администрации, сам обходил номера, чтобы убедиться, что действительно все довольны и все хорошо.

Во-вторых, уважительное отношение к актерам. Я тоже, когда снимал работы как режиссер, следовал его примеру: никто в группе не слышал, о чем я говорил с актером. Иногда бывает, режиссер во всеуслышание отрицательно отзывается о работе актера, начинает оскорблять его или даже орать на него – и актер от этого зажимается. Лучше тихонечко отвести актера в сторону и лично объяснить, что тебя устраивает, а что – нет. Андрон всегда хвалил своих актеров, а так как я находился рядом, то слышал, как он кому-то из съемочной группы говорил:

– Ой, ужасно, ужасно.

А потом обращался к актеру:

– Молодец, давай еще дублик. Только сначала пойдем поговорим-пошепчемся.

Вот это я перенял у Андрона. Режиссер обязательно должен быть психологом.

В-третьих, нужно знать человеческую сторону актера: знать его слабые места, чем актер может быть недоволен, тщеславен ли он, кому он симпатизирует в этой группе, а кого недолюбливает. Этому я научился у Андрона, поэтому мне с актерами всегда легко работается. Ну и еще потому, что я сам актер, знаю актерскую природу, понимаю, что актеру может мешать в работе. Возможно, поэтому я ни разу не слышал от актеров какой-либо жалобы на меня.

Когда я подключился к работе на «Сибириаде», съемки шли почти месяц. Было отснято много материала. Я благодарен Андрону за то, что он меня всегда приглашал на просмотр рабочего материала. Я сидел рядом, он показывал, что отснято, и спрашивал:

– Саш, как думаешь, какой из дублей я возьму?

Я отвечал. А он:

– Нет, не угадал. Может быть, по качеству операторской работы этот дубль и лучше, но по психологическому рисунку персонаж играет сильнее в другом дубле.

Таким образом я с Андроном прошел весь процесс монтажа. Я присутствовал с ним и у Эдуарда Артемьева, когда тот писал музыку. Андрон меня познакомил с этим прекрасным композитором, удивительно талантливым и творческим человеком, и я потом стал бывать в доме у Артемьева. Артемьев давал мне послушать свои произведения, которые еще никто не слышал, и рассказывал, как писалась эта музыка.

Сам Андрон Кончаловский был очень музыкальным, он пришел во ВГИК после консерватории. Причем Кончаловский обладал тонким музыкальным вкусом. Когда мы собирались у него дома, там никогда не звучала попса (в то время в моду входили разные группы, исполняющие «популярную» музыку) – там звучала классика. Например, Сергей Рахманинов. И мне он прививал вкус к хорошей музыке. Он и лекции мне читал, как музыковед. Я как-то заметил, что у него очень много произведений Рахманинова. У него дома можно было найти даже самые незначительные опусы этого композитора. Оказывается, в это время Кончаловский работал над сценарием фильма о Рахманинове. Он рассказал мне всю его судьбу. Насколько мне известно, Андрон проследовал всеми маршрутами путешествий Рахманинова: и, как говорится, житейскими, судьбоносными, и гастрольными. Это тоже урок, который преподал мне Кончаловский – максимально полно изучить то, о чем ты пишешь, знать все о персонаже, о котором снимаешь кино.

Мой актерский дебют

У Андрона в процессе работы над фильмом была психологическая установка на то, чтобы группа чувствовала себя единой семьей, поэтому он каждый вечер устраивал общие ужины. Собирался весь творческий состав группы. Мы развлекали друг друга, устраивали что-то вроде актерских капустников. На них обычно выступали Никита Михалков, Людмила Гурченко (правда, она тогда после операции на ноге не могла танцевать, но всегда принимала участие в шутках, хохмах, розыгрышах), Саша Адабашьян, который был душой этой компании, великий Павел Петрович Кадочников. У Кадочникова был маленький магнитофончик, который он вешал на шею, включал фонограмму и пел песни, чаще всего частушки (их он знал огромное количество). Ну и я к ним присоединялся. А Андрон наблюдал. Однажды после очередного капустника на эстраде гостиницы «Селигер» в Твери он меня спрашивает: