Судьба - [6]

– А куда тот гонец поскакал? – еще больше посмурнел воевода, даже перестав жевать.

– Точно не ведаю. От Козельска дорога разветвляется сразу на несколько путей. Но хорошие, проезжие, только на север и юг ведут. В Смоленск али в тот же Чернигов. Назад к Пронску можно возвернуться только по той дороге, где мы ехали. Чтобы по лесам не плутать.

– Не Пронск ему, похоже, нужен, – решил воевода, поразмыслив. – Но тогда что? Эх, жаль, поймать не удалось гонца. Поговорили бы тогда по душам. Мутит что-то Ингварь, это к бабке не ходи. Только как бы узнать наперед, что задумал князь.

Вздохнув, Коловрат обернулся к Ратише, тоже на всякий случай осмотревшись по сторонам. Но, к счастью, сидели они далеко от ближайших костров. Никто их разговор услышать не мог.

– А что ты там про смуту начал говорить?

– Дружина у нас надежная, ты ее лично в бою проверял. Но сам знаешь, что почти пять сотен ратников в ней – люди Ингваря. Их Тишило с собой привел, когда приказ идти в Чернигов появился, чтобы охрану князя усилить.

– Знаю, – кивнул воевода. – И что, ропщут? Остальных задирают?

– Открыто наших не задирают пока, хотя… пару раз было дело. Чуть не подрались на прошлой стоянке из-за места под шатер. Слово за слово. Еле разнял.

– Ну бывает, повздорили мужики, – усмехнулся Евпатий, – война началась. Скачут долго, мороз, устали немного. А смута в чем?

– Пока не могу ничего толком предъявить, кроме того, что на приказы Лютобора и мои огрызаются. Словно показать хотят, что мы им не указ. Мол, у них свой князь есть. Да еще пару раз видал, как Тишило ратников своих собирал по несколько человек и что-то им говорил вполголоса. А как кто из наших приближался – умолкают и расходятся. Словно тайные дела обсуждали, какие никому слышать не надобно. Да брошка та, с золотым петухом, что Тишило носит на плаще, все из головы нейдет. В общем, неспокойно у меня на душе, Евпатий Львович.

– Ну, ежели кто еще огрызаться будет, можешь утихомирить, – приказал Евпатий, – жестко и быстро. Даже пусть Ингварем в ответ стращать начнет. Время военное, базар разводить не потребно.

Затем воевода нагнулся почти к самому уху Ратиши и перешел почти на зловещий шепот:

– А насчет самого Ингваря у меня приказ имеется от князя нашего – случись что, и его судьбу решить смогу. Так что следи дальше и, если что, докладывай. Нужно любую смуту упредить.

– Понял тебя, Евпатий Львович, – кивнул Ратиша, – только уж ты обдумай наперед, как быть. Все ж таки пятьсот воинов у Ингваря. Ежели какой раскол – сеча выйдет кровавая. Главное, чтобы в спину нам не ударили.

– У нас по-любому ратников больше, – успокоил его Коловрат, – авось, не рискнет Ингварь супротив меня пойти. Это же значит – супротив брата своего, князя рязанского выступить. Смутно все как-то, конечно. Может, мы с тобой и ошиблись все ж таки.

– А гонец? – напомнил Ратиша.

– Время покажет, – закончил разговор воевода, – иди спать покудова. Чует мое сердце, недолго развязки ждать.

На том и порешили.

И вот теперь, сидя за раззолоченной скатертью княжеского стола, Коловрат исподволь разглядывал лицо Ингваря, не понимая до конца, чего ждать. Князь явно что-то замышлял, но до прибытия в Чернигов ничего примечательного более не случилось. Скакали несколько дней без роздыха и явились пред светлы очи князя Михаила, падая от усталости, даже одежды не переменив. Больно уж время поджимало.

Беспокоил, конечно, Евпатия пропавший гонец. Куда тот направился? Но если Ингварь не учудит ничего прямо сейчас и вернется в Рязань с ответом Михаила Черниговского, то и ладно. «С гонцом этим чуть позже разберемся, когда время позволит, – решил Коловрат, – главное, войско Михаила получить в подмогу и от Рязани удар отвести. А татар отобьем, там и с заговорщиками поквитаемся».

– Вот что, други мои, я вам скажу, – нарушил гнетущую тишину Михаил Черниговский, молча стоявший все это время у слюдяного окна, словно совещался с небесами, – завтра я ухожу в новый поход на Волынь. Против врага моего Даниила Галицкого, что осмелел в последнее время. Опосля того, как поприжал я Даниила в прошлой сшибке, друзья его верные – поляки во главе с Конрадом Мазовецким и немецкие крестоносцы – принялись Волынь грабить. Тогда осознал он, наконец, что друзей на западе искать не стоит, и заручился поддержкой великого князя Владимирского против меня. Слыхали небось, что Ярослав Всеволодович, брат его, в прошлом годе привел сюда рати владимирские и крови пустил много моим подданным. Пожег земли и города разграбил. До сих пор не оправился Чернигов от того кровопускания. Вот за то и должен я отмстить Даниилу. Ярослав же с тех пор в соседнем Киеве сидит князем. Но и до него с братом черед дойдет. Дайте срок.

Не услышав пока ни слова про Рязань, Евпатий даже затаил дыхание, когда Михаил Всеволодович умолк.

– Сие означает, что войска мне сейчас нужны самому. Все войска, – с силой выдохнул из груди слова князь Черниговский, развернувшись к послам. – Окромя того, добавлю, что пятнадцать годов назад, когда я с Мстиславом Удалым и другими князьями на Калку ходил, да с татарами вашими схлестнулся, рязанцев там не было. Не пошли они на Калку тогда, Русь защищать.