Судьба турчанки, или времена империи (триптих): Призрак музыканта, Врач-армянин, Я целую тебя в губы - [148]

Когда отдали мальчика в детский сад, отец и сестра боялись, что его будут обижать... Но уже в первый вечер он выбежал к ним веселый и довольный... Среди других детей он не стремился быть первым; хотел только, чтобы все играли мирно и весело; он придумывал разные игры... Другие дети сами тянулись к нему; давали игрушки, угощали... Когда Лазар еще подрос, он, как все дети, полюбил бродить по окрестным улицам... Отец сначала тревожился, но Софи скоро поняла, что мальчика можно отпускать без боязни... Наверное, все-таки дети — существа интуитивные, подчиненные подсознанию... Моего Лазара никто не обижал в детстве, а теперь... Потому что взрослые живут сознательно; интуиция, подсознание не велит им чего-то, и какие-то сознательные мелочные расчеты — велят, и они следуют этим расчетам... Чем взрослее становились сверстники Лазара, тем чаще они вели себя с ним, как будто он — обыкновенный и ничем не отличается от них... Или, я вижу, люди с какой-то жадностью, и с этой жадной поспешностью наслаждаются взглядом его чудесных глаз, и поспешно отходят от него, и нарочно не стремятся отблагодарить, помочь; как если бы они хотели втоптать в землю источник, из которого только что пили... Почему это они так делают?.. А детство Лазара было настоящим золотым веком для детей того квартала, где он жил... И те мальчики и девочки, которых зовут разбойниками, хулиганами, тянулись к Лазару, успокаивались как-то... Рядом с ним все вдруг ощущали себя любящими. Взрослые могут затаить свои такие ощущения; а дети стремятся быстрее претворить эти ощущения в какие-то добрые хорошие и веселые поступки... Софи рассказывала о моем Лазаре, с ним всегда было как-то чисто и мило... И эта его открытая доброта... Все отдаст — игрушки.

сладости... велосипед — катайтесь все по очереди... Софи приходит с работы — полный дворик детей (они тогда жили в домишке с двориком)... — Это Олга, это Митко, это Жоро. Я шел, а он идет навстречу; я говорю, давай корабли пускать. Он согласился... И наделают из старых газет разные кораблики, и пускают в канаве, устраивают какие-то состязания... И разные сложные игры, в прятки и догонялки, и в мяч... Только «в войну» Лазар никогда не играл... Если без него мальчики заведут такую игру... и тут Лазар выйдет... — Лазар, будешь?.. — Нет... И как-то сразу скучно станет, сама собой погаснет игра... И как-то незаметно Лазар всех увлечет в другую игру; и опять всем хорошо и весело... И все чувствовали себя совсем свободными, Лазар никогда не командовал... Вот наш сын — совсем другой, командир: Димитр — туда, Иво — сюда, Боби оставайся на месте... Начали!.. Уже и не знаю, это хорошо или плохо...

Отец Лазара стал приглядываться к другим мальчикам, к разным их мальчишеским желаниям и стремлениям... Лазар такой скромный и нетребовательный, сам ничего не попросит... Но отец ему все достает, покупает... Новую авторучку хорошую, футбольный мяч, аккордеон, взрослый велосипед, новую куртку, джинсы... Отец смотрит искательно, тревожно и ласково, жесты его нервны, он суетливо двигается... — Ну, примерь... Это модно, правда?.. Лазар улыбается и благодарит так мило и с такой естественностью... И отец так радуется... Никто не завидовал моему Лазару; всем казалось, что это что- то естественное, чтобы именно Лазар был красиво одет, имел красивые вещи... Никто не заговаривал с Лазаром о стоимости этих вещей... При нем как-то никто не вел таких мелочных разговоров... Ни отец, ни сестра, ни сверстники... И сам Лазар принимал эти подарки, будто естественное что-то... А между тем, его отец мало зарабатывал, и Софи — не так много; и чтобы иметь деньги, отец Лазара шел на всякие мелкие нарушения закона, маленькие приписки... осторожно, по мелочам, чтобы не было заметно, чтобы успевать замести следы... Нервничал, дрожал от страха... Софи мне рассказывала... А Лазар и до сих пор не знает... И мы и не скажем ему... Да, этот аккордеон... Лазар любит слушать музыку и предпочитает классику, на аккордеоне он так и не учился играть... Это просто его отец заметил, что аккордеон как будто в моде среди мальчиков, и купил сыну... Этот аккордеон Лазар после подарил Ибишу, тому своему приятелю, который умер от инсульта... Ибиш хорошо играл... Я однажды слышала... И Георги, другой приятель Лазара, тоже играл...

И еще одну фотографию, где мать Лазара, я помню... Там его отец и мать стоят возле какой-то неказистой сельской постройки вроде сарая. Отчетливо видно кольцо на двери, и такая волнистая крыша... Отец Лазара выглядит совсем молодым, он в каких-то сандалиях на босу ногу, ворот светлой рубашки расстегнут, и волосы — вихрами... Мать Лазара в темной кофточке и в светлой юбке, у нее мелкие черты лица, озабоченное выражение, немного прищуренные глаза, и волосы на затылке — узлом... голова так немножко повернута... На руках у нее такой белый кокон — это Софи... Мне кажется, что иногда моя старшая дочка бывает похожа на свою бабушку с этой фотографии...

Дедушка Лазара с материнской стороны был оптовый торговец — только и Софи уже не знает, чем он торговал,— а дедушка с отцовской, как это называется, бедный крестьянин; он работал на лесопильне, кажется... Но дети учились в одной гимназии... Это все происходило от демократических традиций... Но все имеет свое развитие, демократические традиции уменьшились в своем объеме, и, кажется, теперь дети начальства и партийных функционеров не всегда учатся вместе с детьми таких простых людей, как, например, мой Лазар... Значит, отец и мать Лазара поженились. И отец Лазара не стал брать деньги у своего тестя, а тот ему и не предлагал... Отец и мать Лазара поехали в село и там работали учителями в сельской школе... Софи родилась в этом селе... Впрочем, и в это село они попали не без протекции... Отец Лазара тоже в этом селе родился, это было его родное село, и все его родственники там жили... Отец и мать Лазара были бережливы, накопили денег и поехали учиться в Вену... Там они сняли какое-то дешевое жилье, и оказалось, что дешевле обойдется, если учиться будет только отец Лазара, а мать чтобы вела хозяйство... Так они и сделали...