Судьба - [42]

Больно, нестерпимо больно, можно иногда словами ударить так, что лучше бы тебе дали настоящую пощечину. Она права, имеет полное право так говорить. Все так и есть. Я знала, что он женат и все равно прыгнула к нему в койку как шлюха. Хочется просто раствориться, испариться, отмотать время назад, чтобы этого ничего не было.

— Ну, что ты растерялась? Знаешь, мне не впервой вышвыривать шлюх из постели своего мужа. Так что давай обойдемся без истерик. Ни тебе, ни мне этого не нужно. Просто собирай свои вещи, — она указывает на мою одежду рядом с ней на кресле, — и беги. Беги подальше. И никогда не попадайся на моем пути. Это тебе мой совет, — усмехается она, залпом выпивая все оставшееся вино в своем бокале.

Быстро подхожу к креслу. Беру свою одежду, стараясь не смотреть на Елену. Глаза щиплет, к горлу подступает ком. Но я держусь. Нет, я не буду плакать перед ней. Она не увидит моей ничтожности. Вся реальность обрушивается на меня, спуская с небес на землю. Боже, какая я дура. Все это так мерзко, меня тошнит от самой себя.

Забегаю в ванну, предательские удушливые слезы все-таки катятся по моим щекам. Умываюсь холодной водой. Быстро одеваюсь. Глубоко дышу. Вдох, еще один. Я должна взять себя в руки. Я не должна плакать перед ней. Выхожу из ванны, быстро прохожу в прихожую, хватаю свое пальто, беру в руки ботильоны. Не хочу, больше здесь находится ни минуты. Вылетаю из квартиры, слышу смех Елены, брошенный мне в спину.

Роберт

Я мчусь по утреннему городу. Домой. К моей девочке. Почему то сейчас я точно уверен, что она не сбежала. Она там, в моей постели. Лиза ждет меня. Она МОЯ. Вот сейчас, в эту самую минуту я понимаю, что попался, что больше не смогу без нее. Я всегда боялся этой зависимости, но черт, у меня ни кто не спрашивал, судьба просто окунула меня во все это. Я уже не смогу выплыть и не хочу этого делать. Я хочу тонуть в этом до последнего вздоха. Это зависимость, которая возникла слишком быстро, которой просто не должно было быть.

Я понимаю, что совершенно не знаю ее. А хочу знать все. Вплоть до того, что она любит есть на завтрак, какой ее любимый цвет, о чем она думает перед сном, как называются ее духи и многое другое. Но самое главное, что творится в ее душе? А то, что там, что то нехорошее, я даже не сомневался. Там боль.

В ту ночь меня разбудил пронзительный, нечеловеческий крик. ЕЕ крик. Крик, который отдавался по стенам темной комнаты, пропитывая меня изнутри, внушая ужас. Она кричала, металась по кровати. Я не понимал, что делать, я прижимал ее к себе, тряс, пытаясь разбудить. Она кричала, не просыпаясь, ее лихорадочно трясло. Раз за разом повторял ее имя, просил открыть глаза. Меня самого трясло. Внутри все скручивало узлом. Я чувствовал ее боль, которая передавалась мне, сдавливала грудную клетку, не давая дышать. Обхватил ее лицо, просил открыть глаза, посмотреть на меня. Она услышала. Ее глаза были затуманены. Не живые. Но она смотрела мне в глаза и успокаивалась. Обнимал ее, укачивал как ребенка. Мы очень долго сидели в ночной тишине. Прижимал ее к себе, боясь отпустить.

Когда она вошла в ванну, ее взгляд изменился, он стал холодным и отрешенным. Черт. Она требовала, чтобы я жестко ее оттрахал. В любой другой ситуации я бы не задумываясь, воспользовался этим предложением. Но я хотел дать ей тепло и заботу, одарить нежностью и лаской. Хотел, чтобы она почувствовала меня. Хотел понять ее боль. Забрать ее себе.

Она оттолкнула меня, кричала, что думала, что я другой. Просила уйти и не появляться в ее жизни. Тогда меня охватил гнев, эти слова задели мое самолюбие: ни одна женщина не вышвыривала меня. Я нес ей какую-то чушь про то, что не возвращаюсь. Я и сам тогда верил в свои слова. Я просто вдохнул ее запах, пытаясь его запомнить. Ушел, громко хлопнув дверью.

Всю неделю пытался не думать о НЕЙ. Хотел выкинуть ее из головы. Сравнивал ее с другими женщинами и все больше понимал, что она не такая. Она — одна единственная. Такой больше нет. И мне чертовски повезло, что я встретил ее. Сам на себя злился за эти мысли, пытался уйти в работу. Забыть. Вычеркнуть. Но ни работа, ни алкоголь не помогали. Становилось только хуже.

В один из вечеров я сорвался и опять трахнул Яну. Просто вымещая на ней весь свой гнев, злобу, отчаяние. Я дела это с изощренной жесткостью. Доводил ее до слез, смотрел, как они катятся по ее раскрасневшимся щекам. Мой зверь ликовал и просил большего. И я давал ему все, что он хотел. Яна кричала как резанная, получая свой мазохистский кайф. Я раньше говорил, что не унижаю. В тот вечер я унижал. Ставил на колени, заставляя ползать у моих ног. И она смиренно выполняла мои приказы, скуля, просила еще. После всей этой грязи Яна была опустошенной, но очень довольной. Она льнула ко мне как кошка. Я оттолкнул ее, выгнал. Бросил в след, чтобы не обольщалась, это была разовая акция. Да, я самоутверждался. Что и кому я хотел доказать?

На следующее утро я сам себе стал омерзителен. Даже пытался извиниться перед Яной. Но эта чертова мазохистка смеялась мне в ответ, говоря, что кто-бы не разбудил этого зверя во мне, она была рада с ним познакомиться и была бы не прочь все повторить.