Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии - [45]

Мария Павловна и ее муж провели медовый месяц в Павловске, а потом уехали в Веймар, где, как писал Шиллер, «все напряженно ждали появления новой звезды с Востока». К приезду принцессы поэт создал пьесу «Приветствие искусств», которая рассказывала о прекрасном померанцевом деревце, пересаженном в «мирную сельскую долину» на радость поселянам, Гениям искусств, богиням Музыке, Танцев, Драмы, Живописи, и прочая, и прочая…

В самом деле, на ее новой родине Марии Павловне все были рады. Бабушка наследного принца герцогиня Анна Амалия, много сделавшая для того, чтобы Веймар прослыл оазисом высокой культуры, в письмах не могла нахвалиться новой внучкой, называла ее сокровищем, хвалила за «отсутствие мелочной гордости», доброжелательность, любезность и писала: «Все на нее здесь молятся».

И Мария Павловна оправдала возложенные на нее надежды. Когда в 1828 году муж ее стал великим герцогом, герцогиня прославилась на всю Европу как благотворительница и меценатка. При ее покровительстве в Веймаре создан музей, посвященный памяти прославленных веймарцев: Гёте, Шиллера, Кристофа Мартина Виланда, Гердера. Она пригласила в Веймар Ференца Листа. Она организовала при дворе знаменитый «веймарский кружок», где проходили литературные чтения, исторические лекции, музыкальные концерты. Мария Павловна распорядилась, чтобы для университета в Йене купили новейшие физические приборы, астрономические инструменты, географические карты, археологические коллекции и старинные рукописи, собрание восточных монет и так далее. Значительно расширилась Веймарская библиотека, основанная еще герцогиней Анной Амалией, создано Общество по распространению лучших произведений новой литературы Германии.

Во время войны с Наполеоном и после победы над ним герцогиня старалась помочь русским солдатам и облегчить жизнь мирного населения, пострадавшего от вторжения французской армии. В Веймаре были созданы ссудные кассы, работные дома, ремесленные школы. Мария Павловна стала покровительницей Женского благотворительного общества, организовавшего родильные отделения при больницах и ясли, оплачивавшего медицинскую помощь и лекарства для неимущих.

В знаменитой книге Иоганна Эккермана «Разговоры с Гёте в последние дни его жизни» автор передает такие слова великого поэта о Марии Павловне: «Она в своем благодатном рвении тратила много сил и средств на то, чтобы смягчить страдания народа и дать возможность развиться всяким добрым затеям. Она с самого начала была для страны добрым ангелом… и становится им все больше и больше, по мере того как ее связь со страной делается все теснее. Я знаю великую герцогиню с 1804 года и имел множество случаев изучить ее ум и характер. Это одна из самых лучших и выдающихся женщин нашего времени, и она была бы таковой, если бы и не была государыней».

У Марии Павловны и Карла Фридриха родилось два сына: Павел Александр, проживший всего год, и Карл Александр, ставший следующим великим герцогом Веймарским, а также две дочери: Мария Луиза, супруга принца Карла Прусского, и Августа, германская императрица и королева Пруссии, супруга Вильгельма I.

Мария Павловна скончалась 11 (23) июня 1859 года. Ее похоронили в мавзолее рядом с мужем. Согласно воле герцогини, ее саркофаг установили на землю, привезенную из России. Рядом была православная церковь Святой Марии Магдалины.

Екатерина Павловна

Французская революция потрясла Европу. Но не меньшим потрясением для нее стало появление «корсиканского чудовища» — Наполеона Бонапарта, провозгласившего себя императором. Причем когда впоследствии Наполеон короновал себя сам, как это испокон веков делали московские цари, это не могло не произвести впечатления на русскую публику. Воспринимали ли они это как высочайший акт самоутверждения или как высочайшее кощунство — уже другой вопрос. Но в любом случае это было из ряда вон выходящее событие. Безродный корсиканец стал не просто национальным лидером, а символом Франции.

Но хотя для императора Павла, провозгласившего себя «защитником алтарей и престолов», Наполеон оставался однозначным злом — якобинцем и революционером, все же он не смог устоять перед широким жестом Бонапарта, когда тот отпустил пленных русских, взятых в Швейцарском походе, вместе с их обмундированием и оружием, бесплатно и без всяких условий. Павел, растроганный этим рыцарским поступком, был готов заключить государственный договор с Францией и ее первым консулом.

А россиянам следующего XIX века было еще сложнее определиться со своим отношением к новому правителю Франции. Наполеон пустил в ход целую «пропагандистскую машину», и, поскольку русская аристократия превосходно знала французский и читала французские газеты, она не могла хотя бы отчасти не попасть под его влияние. Дружба с Робеспьером (а в годы террора Наполеон пользовался покровительством его младшего брата Огюста Бон Жозефа, заметившего капитана Бонапарта при осаде Тулона) была забыта. «Робеспьер на коне», как звали Наполеона его враги, превратился в консула, а затем и в императора. Да и сама личность нового французского правителя была настолько харизматична, что неизбежно привлекала к себе внимание.