Судьба непринятой пройдет - [33]

Нет, это надо объяснить.

Агата никогда специально не учила китайский язык и даже не ставила себе такой цели – выучить его, чтобы куда-то там применить в будущем.

Когда Агате с сестрой было лет по пять, папа сказал маме:

– Аннушка, тебе надо срочно учить китайский язык.

И объяснил столь сильное заявление:

– Я договорился, на следующий год ты сможешь поехать в Китай работать по программе обмена опытом. Это прекрасная возможность, во-первых, заработать, а во-вторых, это отличный пункт в твоем послужном списке и поможет при защите кандидатской, если мы соберемся ее писать.

– Ладно, – ответила мама, которая всегда и во всем слушала мужа, абсолютно доверяя его мнению.

Влас Антонович же через Министерство образования нашел преподавателя для жены, старого улыбчивого китайца Ваньхуа, которого девчонки, а следом за ними и мама с папой сразу же начали звать дядя Ван. И только гораздо позже Агата узнала, что Ваньхуа в переводе с китайского значит «просвещенный».

Мама начала усиленно и усердно заниматься, а Агатке так понравились загадочные закорючечки, которые выводил на бумаге дядя Ван, что она немедленно потребовала, чтобы ей тоже разрешили рисовать вместе с мамой. Никто, собственно, и не запрещал, и уже на втором уроке Агаша сидела рядом со столом, за которым занималась мама с дядей Ваном, на маленьком стульчике за своим маленьким столиком и, высунув язык от усердия, выводила иероглифы.

А вот Аглаю нисколько не увлекло и не заинтересовало это занятие. Она предпочитала увлеченно играть в больницу, пока сестра была занята своей игрой в рисовалку.

Детский разум гибок, быстр и поразительно приспособлен к усвоению информации, и уже через короткое время маленькая Агата делала гораздо большие успехи в изучении языка, чем мама. Но и Анна Григорьевна старалась, и, надо сказать, у нее очень неплохо получалось.

Неизбежно наступил момент, ради которого вся эта история с изучением языка и затевалась: Анне Григорьевне пора было ехать в Китай. И как-то так мама с папой посовещались-рассудили, что мама взяла с собой в эту долгую поездку Агату, оставив Аглаю с отцом и со своей мамой Кирой Львовной.

Аглая с Анной Григорьевной приехали в одну из китайских провинций, в которой говорили, как бы это сказать… не совсем на том языке, который учили Агата с мамой. Вернее, на том, но все-таки на каком-то другом. Который оказался особенным диалектом этой провинции.

Агаша быстренько освоила новые словечки и произношение, сдружившись с местными детками, да и мама совладала, хоть и не так легко и быстро, как дочь. Конечно, Агата очень скучала по дому, по Аглае и папе, но ей здесь было интересно и смешно, потому что все вокруг было совсем не такое, как дома, и столько всего разного и нового.

Они с мамой несколько раз за тот год ездили домой в короткий отпуск, и папа с Глашей приезжали к ним раза три. Через полгода маму перевели совсем в другую провинцию, на север. И оказалось, что там люди тоже говорят совсем по-другому. Но Агата и здесь быстро приноровилась к новому говору.

Вот так и получилось, что ее знание языка – это как бы побочный результат папиной задумки для мамы, и Агата вроде язык и не учила специально, и учила всю жизнь, потому что, вернувшись в Москву, она продолжила заниматься с дядей Ваном, но уже сама, без мамы, поскольку маме это было уже не нужно, а Агате все еще интересно. После дяди Вана была тетя Юйхуа, которая учила Агату по ее просьбе еще одному диалекту. И все это было естественно для девочки Агаши, как игра в кубики или в куклы, не подразумевавшая никакого серьеза с продолжением.

Она никогда не фанатела на всем китайском, как частенько случается с людьми, погружающимися в изучение этого языка. Не чувствовала особого интереса и тяги к китайской культуре, фольклору, философии и истории, не заполняла квартиру китайской атрибутикой и символами.

Хотя естественно, что, постигая премудрости языка, Агате невольно приходилось изучать традиции и историю и ту же философию, хотя бы потому, что по своей специфике история и язык этой страны тесно переплетены. Но опять-таки они не были особым и специальным предметом ее изучения.

Так получилось по жизни, что Агате приходилось довольно часто сталкиваться с этим языком: она читала китайскую литературу, общалась с интересными людьми из Поднебесной, в которой у нее осталось много хороших знакомых и даже друзей, – и все просто так, не ради заработка или дела всей жизни, нет. Просто одна из ее особенностей, и все. Ну, как если научился ездить на велосипеде в детстве, так сохранишь этот навык на всю жизнь, но это же не значит, что езду на нем ты сделаешь делом всей своей жизни. Вот примерно так она и относилась к своему знанию языка и немного Китая.

А тут предлагают преподавать как знатному специалисту по языку!

Да еще и детям!

А Агата взяла и согласилась, честно признавшись, что не имеет преподавательского образования. Ничего, уверила ее женщина, главное, вы можете рисовать иероглифы и объяснять их смысл.

Таким вот образом у Агаты появился приработок. Пусть небольшой, но все же подспорье. Да и не такой уж и небольшой, за рисунки, например, ей обещали очень приличную сумму. Как говорится: курочка по зернышку клюет, а потом засирает весь двор. Так, глядишь, понемногу Агаша и протянет те невнятные полгода, что грядут.