Судьба моряка - [25]

Вопросы заливали мой мозг сплошным потоком, и чем дольше затягивалось ожидание, тем больше их возникало и тем разнообразнее они были. Я не понимал, зачем устроен этот тайник. Почему там скрыты товары? Кому они принадлежат? Кто хозяин магазина?

Как он добирается до своего клада, если не работает здесь? Кто эта женщина? Его жена? Сестра? Дочь? Все магазины в этой стране национализированы. Это я узнал во время прежних рейсов, об этом нам говорил капитан. Все работники магазинов — государственные служащие. А что, если здесь работает бывший владелец магазина?

Разумная мысль. По-видимому, он владел этим антикварным магазином до национализации и задолго до нее оборудовал за стеной тайник, где спрятал свои сокровища в надежде, что рано или поздно существующий строй падет и право частной собственности будет восстановлено. Тогда он снова станет владельцем магазина и извлечет вещицы из тайника.

Но неужели он хранит эту тайну двадцать лет? Наверное, боясь, что после его смерти богатство пропадет, он посвятил в нее жену или дочь. Какое редкостное терпение! Какая неиссякающая надежда! Эти люди мечтают вернуть прошлое. Как же они думают это сделать? Какими путями? Безусловно, здесь немало бывших собственников, сменивших шкуру, но не сменивших сердце. Значит, я открыл важную тайну. Как быть?

Я ничего не сделаю, решительно ничего. Меня это все не касается. Мне нет никакого дела до проблемы местных властей и богачей. Единственное, чего я хочу, — это спастись; пусть вернется женщина, я куплю у нее кое-что, потом с ее помощью как-нибудь выберусь из магазина. Теперь я уверен, что она не донесет. Скорее она должна бояться меня, а не наоборот. Бояться, что я расскажу. Но я же не знаю языка, и потом — не в моих интересах впутываться в это дело. Она тоже наверняка уже успокоилась. Если я раскрою тайну властям, она может заявить, что я ворвался в магазин, угрожал ей ножом и силой овладел ею. В таком случае меня ждет смертный приговор. Если шведскому послу влепили тринадцать лет только за то, что он попытался поухаживать за какой-то девчонкой, что тогда причитается мне? Господи! Верни ее, больше я ничего не хочу, не хочу никаких диковинок, ни сокровищ — сыт по горло, — самое дорогое для меня сейчас — это избавление от неприятностей, конец бесконечного мучительного ожидания. Ничего другого я не прошу.

Наконец раздался какой-то шум. Что-то задвигалось в глубине, за тем местом, где раньше причесывалась женщина. Я вздрогнул. Неужели там кто-то еще есть? Меня охватила тревога. Может быть, это кошка или крыса пробежала между досками или среди посуды? Мое волнение возрастало. Чаша терпения переполнилась, ждать возвращения женщины я больше не мог. Надо рискнуть, открыть дверь и бежать. Но быть может, красавица все-таки вернется? Я уже столько времени ждал! Не верится, что она меня оставила. А если магазин уже окружен, если она все же донесла на меня? И в том и в другом случае будет лучше, если я подожду еще немного. Окончательное решение приму минут через пять.

Прошло пять минут. Еще десять. Наконец окошко открылось, появилась женщина с шкатулкой в руках. Откуда-то из глубины магазина возник длиннобородый седой старик и, близоруко моргая, уставился на меня.

Так вот кто шумел и возился за грудами товаров! Конечно, он был там, но я не мог бы сказать, когда он там появился. По тому, как он подходил ко мне, я понял, что вызвала его женщина, пыталась убедить его продать мне кое-какие ценности, находившиеся в шкатулке.

Судя по тону и усиленной жестикуляции, старик не соглашался. Женщина настаивала. Наконец оба подошли к столу. Женщина поставила шкатулку на стол и сделала мне знак подойти. Я ахнул: шкатулка была набита драгоценностями!

Я пытался договориться с ними с помощью немногих английских слов, которые выучил на судне. Но женщина улыбнулась и покачала головой, показывая, что они не знают этого языка. Мне ничего не оставалось, как объясняться с помощью жестов. Я вытащил все свои деньги и положил их на стол. Жаль, что не взял больше — не думал, что смогу сегодня что-то купить. Это было все, что я мог отдать. Женщина предложила мне выбирать, и я начал искать то, что мне нужно. Отобрал несколько ожерелий, перстней, сережек и других вещичек с бирюзой, кораллами, жемчугом и драгоценными камнями, названий которых я не знаю. Я вынимал их из шкатулки и складывал на столе, а старик наблюдал за мной. Потом он взял деньги, сосчитал их и, сделав мне знак остаться на месте, захлопнул шкатулку, показав тем самым, что больше я ничего не смогу купить на имевшиеся у меня деньги.

Я не спорил. Купленные вещи, по-моему, стоили намного дороже, это была ценная покупка. Я был доволен, улыбался женщине, но она оставалась бесстрастной, безразличной, словно впервые меня видела. Едва старик повернулся спиной, чтобы отойти за чем-то в глубь магазина, она открыла шкатулку, взяла этот перстень, который вы видите, и надела мне на палец, выразительно глядя мне в глаза, как бы говоря: «Это на память от меня!»

Я вытащил платок и завернул в него драгоценности. Когда я попросил квитанцию на покупки, она улыбнулась, покачав головой. Поняв, что квитанции не будет, я улыбнулся в ответ: «Ничего!» — и направился к двери вслед за женщиной. Приоткрыв дверь и убедившись, что никто за нами не следит, она махнула рукой, и я вышел.