Судьба, или жизнь дается человеку один раз… - [49]

Всю долгую дорогу до Австралии мы читали специальную литературу, журналы и газеты, все, что касалось рифов и их исследования. Особое впечатление на нас произвела информация об опасностях, поджидающих человека на рифе. Таких как акулы, не останавливающиеся ни перед чем, если они пошли в атаку; барракуды, сожравшие кинооператора в противоакульей клетке за несколько минут; ядовитые морские змеи, яд которых в десятки раз сильнее, чем у кобры; рыба–камень с нервно–паралитическим ядом, после которого, вдохнув, уже не выдохнешь; ядовитость всех без исключения кораллов… И вот я в воде среди кораллов. Обилие форм и красок поражает сразу, расцветка бесчисленных, снующих во всех направлениях рыб не поддается осмыслению, будь ты даже художником–импрессионистом с богатейшим воображением. Но какая–то тревога не позволяет сосредоточиться на этом богатстве и великолепии. Я ежесекундно оглядываюсь по сторонам и назад — проплывающие рядом змеи не добавляют уверенности и оптимизма. Понимая, что от меня в воду идут флюиды беспокойства и страха и что только ленивый не использует меня в качестве объекта для утоления голода, я стараюсь заставить себя чем–то заняться. И в эту минуту мой взгляд останавливается на крупной великолепной ракушке, которой обычно украшают дорогие комоды с хрусталем. Я забываю все на свете страхи и опасности, в надежде найти еще одну такую. Мои поиски остановились только тогда, когда стало трудно вдыхать воздух их акваланга, который кончался, пора было подниматься наверх.

На следующий день начались работы на рифе, занятый фотографированием и описанием кораллов по трансекте я ничего, кроме этого, не замечал вокруг. В обязанности второго, страхующего водолаза входило наблюдение за возможной опасностью. Неуверенность и страх были побеждены в первый день. Жажда новых знаний отодвигала на задний план все опасности и неудобства обитания в пока незнакомой и порой небезопасной среде. С годами экосистема рифа стала моей средой обитания на многие часы и дни, я узнал ее условия и особенности лучше, чем родную приморскую тайгу.

На третий день нашего пребывания на рифе над нами появился австралийский военный самолет и сбросил в воду прибор, который позволял выяснить, сопровождает ли нас советская подводная лодка. Трогать его ни в коем случае было нельзя. Наш любопытный и «бдительный» помполит тут же завел мотор и помчался на лодке доставать прибор из воды. Уже через два часа мы получили предписание — покинуть территориальные воды Австралии в течение 24 часов. После обеда до самой ночи Радио Австралии первой новостью передавало, что наш якобы «корабль погоды», работавший на рифе, на самом деле корабль–шпион напичканный разведывательным оборудованием. Видели бы они это оборудование, состоящее из двух стареньких осциллографов и штатных корабельных радиостанций! У нас даже приличного эхолота не было. В Сингапуре мы получили газеты с описанием нашего «подвига» и «совьет супер спайшипа». Австралийские газеты пестрели карикатурами — вблизи берега в море наш корабль, весь утыканный антеннами, а по берегу бегают австралийские ученные с вопросами: «Vladimнr, Vladimнr, Where are you?!?».

* * *

Из рейса меня встречала Сара. Квартира у меня была только на острове, куда через мощные льды было трудно проехать. Мы несколько дней провели у приятелей и решили, что до лета, пока я не получу жилье в городе, ей не стоит переезжать во Владивосток. Меня смутили и немного огорчили быстрое согласие и радость, появившаяся в её глазах после того, как мы приняли это решение. Похоже, что это был первый, едва заметный холодок в наших отношениях. Академгородок во Владивостоке только строился, с жильем было напряженно, многие ученые и даже доктора наук жили в общежитиях или на съемных квартирах. Спустя некоторое время я получил двенадцатиметровую комнату в общежитии. Осенью Сара снова приехала во Владивосток, и мы отправились в мое жилье на острове. Ей очень понравилась моя квартира с антресолями, камином, с хорошей библиотекой и почти полутысячной коллекцией пластинок. Когда мы вышли на улицу, она увидела маленькие голубенькие «домики», в ее недоуменном взгляде был один вопрос, который я опередил ответом: «Да, это наши удобства».

Все красоты моря, великолепной осенней приморской природы мгновенно поблекли в ее глазах. В это время готовился очередной четырехмесячный экспедиционный рейс в Австралию на Большой Барьерный Риф, и она с плохо скрываемым удовольствием приняла предложение о переезде во Владивосток лишь после моего возвращения из рейса. Разрыва как бы еще не намечалось, но его реальность, как мне показалось, замаячила на горизонте. Вероятно, все увеличивающаяся разлука, которая, по народной мудрости проверяет крепость связи между мужчиной и женщиной, действовала не в пользу наших отношений.

Однажды, в далеких шестидесятых годах прошлого века, сидя на вершине одной из сотен покоренных колымских гор, мы ни с того ни с сего размечтались с Владимиром Владимировичем, что было бы неплохо нам когда–нибудь попасть на Большой Барьерный Риф Австралии. И вот теперь после нескольких согласований с Москвой и Канберрой мы наконец–то вышли в рейс и стоим на верхней палубе, обнявшись и вспоминая о нашей мечте. Наше научное судно, переделанное из рыболовецкого среднего морозильного траулера, двигалось в сторону Австралии, редко превышая скорость пятнадцать километров в час, именно из–за его неспособности догнать косяки рыб его и списали из рыбацкой отрасли. Мы должны были зайти в Сингапур для пополнения запасов горючего, воды и продуктов. Во время заграничных рейсов мы получали валюту той страны, где работали. Гуляя по Сингапуру, я увидел магазин пластинок, у меня перехватило дыхание, когда я оказался внутри. Там в свободном доступе стояло всё, о чем мы только слышали, мечтали или что могли купить из–под полы за бешеные деньги: Boney M и Armstrong, Chet Baker и Scorpions, The Beatles и Queen и, о боже, Jesus Christ Super Star. Вся моя валюта осталась в магазине. Выйдя из него, я тут же вернулся, сказав своим спутникам, что забыл крышку от объектива фотоаппарата. Мне было необходимо купить всемирно известную рок–оперу без свидетелей, ведь известно, когда о чем–то знают больше одного человека, то вскоре об этом узнают все. В таком случае при существовавшей в стране обстановке у меня могли бы быть неприятности не только на таможне. После этого разорительного шопинга мои спутники пускали меня в музыкальные магазины только после совершения покупок для нужд семьи.