Судьба генерала - [161]

Барон покраснел. Самолюбивому немцу очень трудно было признать свою ошибку.

— Ну, теперь, в свете такого широкого анализа военной обстановки не только на нашем театре военных действий, но и вообще в регионе, понятно, что главное направление нашего удара должно быть сосредоточено именно здесь, у Карса. Но ведь я же беспокоюсь за Грузию: а вдруг турки всё же прорвутся к Тифлису? — ответил барон.

— Не прорвутся, — спокойно заявил Муравьёв. — Я потому оставил в Грузии Бебутова, что уверен: он сможет организовать отпор туркам. Могут быть какие-то частичные неудачи, но нам нужно не дёргаться из-за них, а спокойно сосредоточиться на выполнении главной задачи — овладении Карсом. Да, у нас в тылу целый корпус турок. Но во главе его не Александр Македонский, Бонапарт или Суворов, а человек трусливый, военный с очень скромными задатками — Омер-паша. Я уверен и повторяю это ещё раз, что Бебутов с оставшимися у него войсками справится с ним, не даст прорваться к Тифлису. Да, в последние дни турки усилили свою группировку в Батуме, мне это отлично известно. Но я также уверен, что всё это только демонстрация! Сейчас началась война нервов. У кого они сдадут — тот и проиграет! Поэтому отбросьте, господа, сейчас все сомнения, мы уверенно делаем своё дело и не позволим ни туркам, ни англичанам сбить нас с единственно верного пути. Надеюсь, господа генералы, я вас убедил в главном, а по частным вопросам мы и дальше с вами можем спорить на военном совете, это будет не во вред, а на пользу нашему общему делу. Так что со спокойным сердцем идите к своим подчинённым и ещё раз проверьте, какие меры приняты против распространения холеры в лагере и как идёт строительство землянок. Это сейчас главное: надо обеспечить солдату здоровье и сухой, тёплый кров. Тогда будет с кем Карс брать.

Генералы и штаб-офицеры с посветлевшими лицами встали и, простившись, не спеша вышли из просторной столовой с низким потолком. А Муравьёв зашагал в соседнюю комнату, где углубился вновь в изучение карт и донесений подчинённых. Он никогда не проводил даже часа без дела. Но сейчас наместник был сумрачен. Он хорошо видел, что начальники дивизий генерал-лейтенанты Ковалевский и князь Гагарин хотя и не возражали ему, но явно склонялись сначала к «немецкой оппозиции».

«Сумел ли я переубедить их?» — думал Николай Николаевич.

Он хотел, чтобы его подчинённые в это очень трудное время, когда военная фортуна в Крыму явно склонялась на сторону противника, не упали духом и были уверены в правильности действий своего главнокомандующего. А сам Муравьёв был убеждён, что судьба всей кампании на Кавказском фронте решается именно под Карсом. И он не имел права проиграть эту схватку. Ведь если к поражению в Крыму прибавится наш неуспех на Кавказе, то в совокупности это уже будет полный военный разгром. А генерал Муравьёв обладал опытом не только военного, но и дипломата. Он отлично понимал, что с падением Севастополя скоро наступит черёд мирных переговоров, и Россия должна на них прийти не с пустыми руками. Взятие же Карса и полный разгром турок на Кавказе будет как раз этим козырным тузом русской дипломатии.

«Но как с таким малым количеством войск решить всё-таки эту задачу? — задумался главнокомандующий, склонившись над картой. — Ведь в осаждённом городе, окружность которого равна пятидесяти вёрстам, войск не меньше, чем у меня. И то уже чудо, что я сумел с малым количеством пехоты и кавалерии намертво блокировать такой большой город. Да, надо вопреки всем этим „стратегам“, как с нашей, так и с турецкой стороны, держаться и держаться. Мёртвой хваткой вцепиться в Карс и давить его горло, всё сильнее и сильнее сжимая. А как только я возьму Карс, этот Омер-паша сам удерёт с Черноморского побережья и никакие англичане его здесь не удержат», — размышлял генерал.

До глубокой ночи горел свет в окне кабинета у главнокомандующего, под которым проходили бесшумно, как тени, линейные казаки из конвоя в чёрных папахах и косматых бурках. А у подножия холма жил ночной жизнью русский лагерь, мерцая сполохами костров, видны были двигающиеся тени караульных, и раздавались изредка выкрики постовых: «Стой, кто идёт?» Шёл четвёртый месяц осады Карса.

3

Эта ночь прошла до рассвета спокойно. Егеря, с которыми разговаривал днём главнокомандующий, несли службу в секрете неподалёку от блокадного поста русских войск, находившегося напротив одних из множества ворот в крепостной стене Карса. Под утро на неровные поля и овраги вокруг города опустился густой серый туман. Сидеть в замаскированном ветками окопе было холодно, но всё равно сильно хотелось спать.

— А ну открой глаза, Захар, — толкнул в бок фельдфебель прикорнувшего с ним рядом молодого солдатика с длинной шеей и узкими плечами, на котором буквально болталась широкая шинель.

— Да что вы волнуетесь, дядя Кирилл, спят сейчас турки, — проворчал Захар, с трудом раздирая слипшиеся глаза.

— Тихо ты, — цыкнул на него седоусый Кирилл Митрофаныч, уже двадцать лет отвоевавший на Кавказе. — Вроде лошадь копытом цокнула.

— Ну какая лошадь может в такой туман по оврагу шляться, — недовольно пробормотал солдат.