Судьба Адъютанта Его Превосходительства - [7]
Деникин опрокинул бокал до дна и расцеловался с Май-Маевским.
– Да здравствует единая, неделимая великая Россия и ее верные сыны. Ура! ура! ура! – ответил мой начальник. – У р а! – подхватили мы.
Несколько бокалов развязали языки: начались оживленные разговоры. После длинного обеда подали ликеры.
– Антон Иванович, – сказал Май-Маевский, – положение на фронте в данное время не завидное: красные оказывают сопротивление, обмундирования не хватает, пополнение поступает слабо. – Полно вам, дорогой, беспокоиться, – перебил Деникин – на этих днях прибывают несколько транспортов с обмундированием, снаряжением и, главное, с танками. Наше счастье, если эти танки окажутся пригодными в боевой обстановке, тогда успех обеспечен. Я их лично не видел, но, по словам союзников, танки производят колоссальнейшее моральное действие на противника. Под прикрытием их мы вышлем конницу Шкуро.
– Кто же будет управлять этими танками? Ведь у нас нет инструкторов, – спросил Май-Маевский. – Мы условились. Первое время в боях будут участвовать англичане. А потом, когда наши подучатся управлять танками, мы их сменим. Все заулыбались. Только Май-Маевский оставался задумчивым.
– Я хотел сказать относительно аграрного и рабочего вопроса. По мере продвижения, мы обязательно столкнемся с этим явлением. Сидевший рядом с Деникиным Врангель с злорадной улыбкой ответил: – Я думаю, пока мы не дойдем до седых стен святого Кремля и не услышим колокола Ивана Великого, эти вопросы решать не будем. Май-Маевский перебил: – Необходимо учесть, что большевистская зараза разнуздала мужика и засела в голове рабочего. Это наблюдается в занятых нами местностях. Врангеля точно передернуло от слов Май-Маевского. Он ответил: – На случай, если эта сволочь, темная масса взбунтуется, у нас есть молодая гвардия (молодой гвардией назывались части корниловцев, марковцев и дроздовцев). Пушки, пулеметы и снаряды пришлют союзники. Видя, что разговор между Врангелем и Май-Маевским может обостриться, генерал Романовский вмешался:
– Владимир Зенонович, Антон Иванович разрешил вам формировать Белозерский полк, но без ущерба для остальных частей. Необходимо подтянуть Шкуро, ограничить его самостоятельность. Май-Маевский утвердительно кивнул головой. Деникин встал с кресла. – Но довольно об этом, поедемте на фронт, посмотрим, что там делается, – предложил Деникин. – Антон Иванович, зная, что вы поедете на позицию, я приготовил паровоз и два вагона. Всем поездом ехать не рекомендуется: не вполне исправные дороги, – доложил Май-Маевский.
Через несколько минут паровоз с двумя вагонами двинулся на фронт, на станцию Харцызск. На фронте было затишье, изредка слышалась ружейная перестрелка. Генералы прошли вдоль фронта редкой цепи лежавших рядами бойцов. Появление целой группы золотопогонников привлекло внимание красных. Вспыхнула густая перестрелка, затрещали пулеметы. Один из свиты Деникина был убит наповал, смертельно ранило стрелка из цепи; схватившись руками за раненый живот, он бессмысленно смотрел на Деникина, бормоча бессвязные слова. Генералы, не взглянув на раненого, продолжали обход фронта. Только Май-Маевский сказал одному из штаб – офицеров. – Плохо, когда нет достаточной медицинской помощи. Красные не на шутку обстреливают нас, мы служим для них хорошей мишенью. Рискованно, ваше превосходительство: может случиться несчастье. Пуля не разбирает никого. Не лучше ли пойти к бронепоезду? Оттуда хорошо наблюдать. В этот момент Деникин отдал распоряжение наступать. Врангель протяжно заорал:
– Кор-ни-лов-цы, впе-ред, бей-те крас-ную сво-лочь!
Бронепоезд белой армии
Деникин крикнул: – Да здравствует единая неделимая Россия! – Ура, ура, ура! – пронеслось по фронту. Пулеметы затрещали сильнее. – Антон Иванович, смотрите, смотрите: на левом фланге красные бегут, – сказал Май-Маевский. – Отступают по всему фронту. Около будки еще держатся. Скажите, чтобы бронепоезд продвинулся вперед и фланкировал огнем будку, – отрывисто кидал Деникин, осматривая в бинокль общее положение фронта. Бронепоезд из пулеметов и легких орудий обстреливал будку. Красные не выдержали сильного огня и отошли – Ну, теперь нам делать нечего. Мы свое сделали, поедемте, – сказал Деникин. Вблизи вокзала, в садике, офицеры снялись группой, с Деникиным в центре. Затем поезд под звуки оркестра двинулся в Ростов.
Генерал-бандит и танки
На станции Иловайской в вагон к Май-Маевскому вошел генерал Шкуро.
– Отец! Ты с своей стратегией не… (крепкое ругательство). Мои терцы и кубанцы – не твои солдатики, которых ты бросаешь туда-сюда! – Успокойся, Андрюша, в чем дело? – перебил его Май-Маевский. – Я туда не поеду, куда ты посылаешь. Ты знаешь отлично, если кубанцы и терцы не пограбят, так и воевать не будут. Мне нужны винные заводы, поместья, а на черта сдались красные голодранцы! Май-Маевский начал успокаивать генерала, а я исподтишка рассматривал этого бандита. Генерал-лейтенант Шкуро был среднего роста, блондин, 31 года, с голубыми хитрыми глазами, курносый. В империалистическую войну он служил есаулом. Настоящая фамилия его – Шкура; для благозвучности сменил «а» на «о». Шкуро оказывал огромное влияние на раду, заставил ее произвести себя в полковники, а потом в генералы. Он устраивал дикие оргии и отличался бандитскими наклонностями. По взятии Москвы, Деникин предполагал разжаловать Шкуро и предать суду за грабежи и самовластие. Шкуро, небрежно выслушав ряд доводов, объясняющих значение операции, сказал:
