Суд волков - [5]

– Надо попросить прево назначить госпожу де Бовуа начальником стражи, – весело сказал эшевен[5], несомненно повторяя чью-то шутку.

– Как бы там ни было, первую дочку, которая у меня родится, я назову Жанной! – воскликнул скорняк.

Через три дня на улице Бюшри опять появился цирюльник. Он снял и повязку и жгут. Жанна с тревогой следила за его действиями, опасаясь, что вновь брызнет пузырящаяся кровь. Ничего подобного не произошло. Но ее испугало, что края раны почернели и вздулись.

– Гематома, – сказал цирюльник. – Ничего страшного. Мы вычистим все, когда рана зарубцуется. Нет, зашивать я не буду. Он молод, и, похоже, у него все само заживет.

Он наложил увлажняющую мазь из календулы и окопника, вновь перевязал рану и, получив плату, удалился.

Жанна осталась с Исааком наедине. Они долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова.

– Итак, жизнь моя принадлежит тебе, – сказал он со смиренной улыбкой.

– Жизнь человека не может принадлежать никому, кроме него самого, Исаак, – возразила она. – Я не верю в цену крови. И не приняла бы такую плату, будь она мне предложена. Я смотрю на вещи иначе. Ты отдал мне сердце, но решил избавить меня от себя. Это неразумно. Одна несчастная любовь еще ладно, но две – это слишком.

Сидя на постели, он склонил голову.

– Быть с тобой всегда – это счастье. И я был бы счастлив вдвойне, зная, что сделал счастливой тебя.

Однако сказано это было не тем тоном, на какой она надеялась.

– Но горе моего отца не даст мне покоя, – добавил он.

– Твой отец – умный человек… – начала она.

– Вот именно. Он заставит себя смириться, но горе его будет ничуть не меньше.

Шахматная партия в патовой позиции, подумала она.

Через десять дней, туманной ночью, Исаак закутался в плащ, зашитый Жанной, и, все еще подволакивая ногу, которая ослабела от долгой неподвижности, отправился к отцу. Жанна дрожала от страха, что на него опять нападут грабители. Она убедила его взять кинжал, купленный ею специально для него, и использовать для опоры трость. В случае нужды трость тоже могла стать оружием. Исаак взглянул на нее с улыбкой.

– Я вернусь поздно, – сказал он.

– Я буду ждать тебя.

Вернулся он в полночь. Поскольку ключа у него не было, он позвонил в колокольчик у входной двери. Жанна спустилась вниз, перескакивая через ступеньки, с подсвечником в руке. Под мышкой он держал большую шкатулку и выглядел совершенно измученным. Она взяла у него шкатулку и поразилась ее тяжести. Они поднялись в спальню. Исаак долго молчал. Не сводя с него взора, она налила ему бокал вина. Наконец он поднял на нее глаза, казавшиеся еще чернее, чем всегда.

– Исаак Штерн умер, – сказал он.

Она ничего не поняла. Или Исаак выразил свою мысль символически?

– Исаак Штерн на самом деле умер, – повторил он. – Скончался от ран. Завтра мой отец прочтет над ним заупокойную молитву в синагоге. Над пустым гробом, ибо погибшего по ошибке захоронили в общей могиле.

Жанна была ошеломлена. И молча смотрела на его осунувшееся лицо. В пламени свечи запавшие глаза и щеки выглядели пугающе. Она представила себе муки отца, страшную церемонию погребения живого человека и буквально лишилась дара речи. Неужели все это из-за нее?

Она невольно попятилась. В немом ужасе.

Он шагнул к ней:

– Это ради моей любви к тебе.

Жанна застыла на месте. В горле у нее пересохло. Как если бы Исаак действительно умер.

Она налила себе вина. Жадно его выпила.

– Исаак… – сказала она хрипло.

Слезы брызнули у нее из глаз.

– Теперь, Жанна, ты узнаешь, что кто-то любил тебя по-настоящему. Любит по-настоящему.

Казалось, минуты текут со стальным звоном.

– Нет для нас ничего ужаснее, чем отречься от своей веры, – молвил он.

Она заплакала. Ее мечта сбылась. Жанна оплакивала умершего Исаака. Он протянул к ней руку. Она встала, отошла от него. Отчего любовь подобна кинжалу, вспарывающему душу?

Она выплакалась, стоя у окна.

– Отныне, Жанна, я принадлежу тебе телом и душой.

Она знала доброту Исаака и понимала: он произносит эти страшные слова таким спокойным тоном потому, что страдает не меньше ее.

– Нет, – сказала она, – нет. Это ты полностью владеешь мною. Отныне я твоя раба.

Он встал и подошел к ней. Обнял ее. Они долго стояли так, не говоря ни слова.

Исаак хотел отнести шкатулку к себе в спальню. Но Жанна показала ему тайник, где прятала свою.

Они спали каждый на своем этаже. Этой ночью тела их безмолвствовали.

На следующий день Жанна отправилась к отцу Мартино, в церковь Сен-Северен. Она не встречалась с ним после ссоры из-за посмертного оправдания Жанны д'Арк. Пожертвования передавала через кормилицу.

Она вошла к нему, исполненная холодной решимости. Он не знал, что она в те дни ополчилась на все религии вообще, ибо все они предали Господа и Его сына Иисуса, распятого по злобе человеческой. Она понимала, что отец Мартино – неплохой человек. Он лишь нес свою долю вины за ложь тех, которые провозгласили себя представителями Бога.

– Дочь моя… Рад видеть вас. Каким добрым ветром вас занесло?

Она ответила не сразу. Смерила его взглядом, ледяным, как сосульки, нависающие над водосточными трубами в разгар зимы.

– Я пришла узнать, сколько вы возьмете за то, чтобы втайне окрестить еврея.