Суд над победителем - [5]

Неужели что-то не сработало? Или подлетят с другой стороны, и тогда наблюдатели их прозевают, а главное, в этом случае заградительный огонь окажется малоэффективным. Эйтель, прижимая к ушам наушники, смотрел своим единственным глазом на брата, ожидая сигнала для открытия огня. Алекс приподнятой ладонью руки давал понять, что рано. Он предположил, что первый маркировщик, если главный штурман правильно вывел его на настоящую цель, при появлении ложной цели оказался далеко в стороне от нее и либо вообще ничего не увидел, либо был не в состоянии с ходу выйти на линию атаки. В этом случае он должен был уйти в сторону и пойти на второй заход, освобождая место для подлета самолету, идущему следом.

— Герр лейтенант, — крикнул радист, — они поменяли частоту.

— Ищи!

Автоматическая смена частоты переговоров мешала противнику вести прослушивание. Кроме того, частота главного штурмана могла не совпадать с частотами его абонентов, и без специального прибора слушать их всех одновременно было невозможно.

Осветительные бомбы на парашютах опускались все ниже, а атака не начиналась. Англичане явно замешкались. Алекс молил Бога, чтобы это было именно так, чтобы, поняв, что ничего не выходит, они дали отбой и ушли на другую цель. Куда угодно, хоть на Берлин, только бы ушли. Ведь есть же у них запасная цель атаки…

— …кххрр… Цель хорошо вижу… начинаю… кхррр.

Это говорил кто-то другой. Маркировщик! Они вышли на частоту одного из маркировщиков. Первая, вторая, третья — желтые ракеты одна за другой ушли свечками в небо, подтверждая приближение самолета. Алекс махнул рукой. Эйтель мгновенно отреагировал:

— Первая огонь! Вторая огонь! Третья огонь! Четвертая огонь!

Он отдавал команды с небольшими паузами, включая последовательно одну за другой стены заградительного огня. Четвертой батареей была условно названа вся остальная артиллерия ПВО Хемница, состоявшая из тридцати шести, в основном трофейных, пушек. Земля дрогнула от орудийных залпов. Алекс увидел, как все пространство впереди заполнилось оранжевыми пунктирами трассеров, при этом, если пулеметные пули и снаряды 37-мм автоматических пушек уходили далеко в черноту неба, то тяжелые снаряды зениток разрывались на заданных высотах, плотно начиняя воздух тысячами осколков. Яркая вспышка и последовавшее падение нескольких горящих фрагментов могли быть только следствием попадания в самолет. «Стоп!» Алекс подал знак прекратить огонь и выключить прожекторы. В разом наступившей тишине над землей плыл пороховой дым, освещенный все еще висящими на парашютах «бенгальскими огнями». Где-то далеко в стороне горели разбросанные обломки сбитого самолета. Вероятнее всего это был «Москито». Его цельнодеревянный монокок из бальзы не имел никаких шансов прорваться через стальной град, и оба летчика наверняка погибли еще в воздухе, сгорев в пламени собственной маркировочной бомбы. Но о подобных вещах Алекс запретил себе думать.

— Что с эфиром? — крикнул он радисту. — Настройся на главного штурмана и дай мне его волну.

— …третий, что вы видите?… та ли это цель… — разобрал он в наушниках.

— Герр лейтенант, даю частоту…

Алекс прижал к горлу микрофоны.

— Цель хорошо видна на северо-западе. Всем продолжать маркировку зелеными огнями! Всем продолжать маркировку зелеными огнями!… Не теряйте времени, парни…

Алекс кричал по-английски, одновременно подавая знак старшему радисту выйти на максимальную мощность передачи через антенну городской радиостанции. Теперь необходимо было запутать англичан, посеять среди маркировщиков панику и не дать главному штурману разобраться и как-то разрулить ситуацию.

В воздух снова летят желтые ракеты. Сразу вспыхивают прожектора, вздрагивает земля, и гром канонады заглушает голоса внутри фургона. Еще один «Москито» буквально разорван на части. Он падает, изливаясь зеленым водопадом пламени. Спустя несколько секунд второй самолет, оставляя позади дымный шлейф, отворачивает на запад, пытаясь уйти из-под огня. Но и он падает, поднимая над лесом быстро уходящий вверх гриб подсвеченного огнями дыма. Алекс дает знак прекратить огонь. Один за другим меркнут прожекторы. В оглушающей тишине слышен треск головных телефонов. Алекс снова переходит на передачу, приказывая хотя бы одному из маркировщиков выполнить свою задачу.

— Сэр, это не та цель! — кричит кто-то в эфире. — Что делать?

Алекс меняет тембр голоса и как можно спокойнее говорит:

— Главный штурман ранен. Принимаю командование на себя. Продолжайте выполнение задания.

Неизвестно, услышал ли его кто-нибудь, но эфир снова заполнен помехами.

— Герр лейтенант, с радаров передают о приближении большого числа четырехмоторных самолетов по курсу сто двадцать.

Понятно — подходят эскадрильи следопытов. Однако ни один маркер не поставлен, и пока им тут нечего делать. Алекс срывает наушники — ему кажется, что он слышит гул одинокого самолета. Так и есть — взлетает желтая ракета; он машет рукой; земля и воздух вздрагивают от орудийных залпов, а лучи прожекторов, вовсе не пытаясь поймать противника, устраивают в воздушном пространстве бешеную круговерть. И все же маркировочная бомба взрывается в ста метрах над землей над краем ложной цели, разбрасывая десятки зеленых костров. Пытаясь уйти в сторону, низколетящий самолет закладывает крутой вираж, но попадает под оранжевые струи тяжелых пулеметов. Сделав почти полный разворот, он цепляет крылом деревья и падает где-то за рекой, становясь четвертой жертвой сегодняшнего дня.