Суд Линча (Очерк истории терроризма и нетерпимости в США) - [4]

В Европе в эпоху массовых антифеодальных движений буржуазия лишь тогда отваживалась влиться в бурный революционный поток и повести его за собой, когда могла быть уверена, что ее не вышибут из седла, если в нужный момент она натянет поводья у критической черты и воскликнет: "Стой! Ни шагу вперед!". Она искала себе союзников среди правящего класса — носителя публичной власти, чтобы с их помощью овладеть централизованным государственным аппаратом принуждения. И если ее поиски завершались успехом, она обеспечивала себе контроль над движением и могла после победы революции организовать капиталистическое производство на безоговорочных условиях казарменного фабричного режима.

Но в тринадцати английских колониях революционная ситуация была иной. Буржуазия здесь была связана с народом единством национального опыта в Новом Свете и общей националистической неприязнью к Старому Свету. Крепкая фаталистическая вера в "особое предназначение" юной нации была идеологическим стержнем, связывавшим всех янки воедино.

Американская революция была по преимуществу антиколониальной. Перед буржуазией этой страны не стоял вопрос об овладении государственной машиной. Ее просто не было на территории будущей республики. Безбрежные пространства атлантических вод отделяли от нее британский "Левиафан".

Американская буржуазия не имела возможности широкого оппортунистического маневра: она была вынуждена возглавить бескомпромиссную антиколониальную борьбу, избрав меньшее из двух зол — перспективу бесконтрольной центробежной колонизации вместо реального английского господства. Но как ни опасен был выбор, У нее не было оснований (чего нельзя сказать о европейской буржуазии) беспокоиться, что, вырвавшись из-под ее контроля, народное движение станет угрожать ее собственному существованию. Громадные массивы неосвоенных плодороднейших земель обещали сыграть роль достаточно широкого русла, чтобы в нем умиротворилась буйная стихия плебейских страстей.

"В ходе всякой буржуазно-демократической революции, — пишет Б. Ф. Поршнев в работе "Народные восстания во Франции перед Фрондой", — буржуазии приходится разрешать трудную задачу: присвоить плоды победы, добытой не ее руками. Для этого ей надо сохранять роль гегемона в движении… В XVII–XVIII вв… буржуазия не во всяких, а лишь в определенных исторических условиях отваживалась на революции: если она имела в руках вожжи, — чтобы "кони не понесли"".

Чтобы кони не понесли потерявшего вожжи возницу! В Европе они "не понесли" (если исключить кратковременный период якобинской диктатуры), но они "понесли" в Соединенных Штатах Америки — на запад, через Аллеганы, оставив возницу, то есть американскую буржуазию, на Востоке.

И английская, и французская, и немецкая буржуазия — в общем вся буржуазия Европы — была наследницей централизованного государственного аппарата, созданного в феодальную эпоху.

Американская буржуазия ничего не получила в наследство от феодализма. После американской революции власть молодой республики оказалась настолько слабо централизованной и малоавторитетной, что, когда понадобилось произвести внешний заем и Континентальный конгресс обратился к французскому правительству, оно согласилось дать деньги не конгрессу, а персонально главнокомандующему Вашингтону.

Это инфантильное государство не могло преградить путь народной стихии. Открытие пути за Аллеганы, прежде блокировавшегося Англией, народные массы считали своим кровным завоеванием в революции. Поэтому многие отправлялись на Запад, нисколько не интересуясь, нравится это кому-нибудь или нет.

В то время как американское государство и армия переживали младенческую пору, фермеры Запада были поголовно вооружены. Вооруженность западного фермерства при одновременной слабости государства в США — это условие было весьма благоприятным для вольнонародной колонизации.

Как пишет американский военный историк Уолтер Миллис, вооружение республики складывалось из трех источников: 1) из всей совокупности вооружения, имевшегося в свободном владении у колонистов, 2) за счет королевских трофеев, 3) за счет помощи Франции. Из этого следует, что военная сила США находилась в "распыленном" состоянии.

Американская буржуазия, преодолевая значительные препятствия, только приступала к созданию сильного государственного аппарата. У нее не было и подобия такой регулярной, имеющей большие военные традиции и опыт армии, которую вымуштровала европейская буржуазия. Едва лишь закончилась американская революция, армия была распущена. В 1794 году, то есть через год после окончания войны, на военной службе осталось лишь восемьсот человек для несения караульной и гарнизонной службы.

После этого был принят закон, в соответствии с которым возникли небольшие контингенты вооруженных сил численностью до семисот человек. Президент наделялся полномочиями призывать на небольшой срок милицейские силы (народное ополчение) для борьбы с индейцами. К этому нужно добавить, что армия как военный институт государства была крайне непопулярна среди самых широких слоев американского народа. Сама европейская по происхождению, американская нация была воплощением отрицания Европы с ее феодально-монархическими пережитками и традиционным милитаризмом.