Суд Линча. История грандиозной судебной баталии, уничтожившей Ку-клукс-клан - [12]

Находящиеся на месте преступления полицейские не хотели думать, что покойного линчевали члены Клана. Один из чернокожих парней, стоявших в это время на другой стороне улицы, знал все об отношении полиции Мобила к людям его расы. Пятью годами раньше Гленн Даймонд и его друг стояли неподалеку от Херндон-авеню, когда их остановил отряд полиции, заподозривший в них грабителей. Даймонд так перепугался, что бросился бежать. Когда восемь полицейских догнали его, они накинули ему на шею петлю, привязали веревку к суку дерева и вздернули, так что ноги почти касались земли, точно так же как у трупа на камфорном дереве. В эту минуту на место прибыл полицейский в штатском и приказал разрезать веревку. За эти действия нескольким из замешанных в этом деле полицейских грозило возбуждение уголовных дел.

Среди черных жителей города этот отряд полиции пользовался дурной славой. В день перед нападением на Даймонда один из них семь раз выстрелил в невооруженного чернокожего мужчину, поймав за попыткой украсть из грузовика любительскую рацию.

После случая с Гленном Даймондом в Мобил приехал Роберт Шелтон и встретился с начальником полиции, чтобы защитить полицейских, которым были предъявлены обвинения. Имперский Мудрец предложил привести в город тысячи членов Клана, чтобы «восстановить порядок». На следующий день газета «Мобил пресс реджистер» поместила на первой полосе фотографию Шелтона, стоящего рядом с начальником полиции города, причем газета писала об Имперском Мудреце как о движимом заботой об общем благе общественном деятеле, достойном всяческого уважения. Черные жители города расценили это как крайнее оскорбление и как прямое свидетельство расистского нутра всего полицейского управления города. В конечном итоге один из полицейских был уволен, и несколько начальников временно отстранены от дел, но остальные, участвовавшие в этом деле, не понесли каких-либо серьезных наказаний, и положение дел в полицейских силах Мобила осталось тем же, какими было.

Майкл Фигерс был потрясен, узнав, что главным следователем на месте преступления на Херндон-авеню был назначен Уилбур Уильямс, которому было предъявлено обвинение в том, что он якобы участвовал в инсценировке линчевания, но который был затем восстановлен в должности. Фигерс был не из тех, кто отступал перед белыми, и, подойдя к Уильямсу, он прямо выразил сомнение в том, что тот вообще способен хорошо сделать эту работу.

Уильямс постарался уверить Фигерса в том, что тот ошибается.

– Я сказал ему, что, если он даст мне время и будет относиться ко мне непредвзято, я докажу ему, что он не прав, – говорил впоследствии Уильямс.

Около семи часов утра Галанос все еще находился на месте преступления, когда через Херндон-авеню перешли двое мужчин и приблизились к полицейским.

– Меня зовут Бенни Джек Хейс, и я являюсь владельцем всего этого, – сказал пожилой мужчина, указывая на дома на противоположной стороне улицы. – Мой сын Генри живет здесь же, – продолжал Бенни, кивнув в сторону молодого человека, стоявшего чуть позади него. Генри было двадцать шесть лет, но из-за своего тщедушного телосложения, сутулости и испуганных взглядов он был больше похож на неуравновешенного, неуверенного в себе подростка. – И я хочу знать, что здесь происходит.

Бенни был хорошо известен полицейским Мобила, некоторые из которых были членами или поклонниками Клана, поэтому он быстро признал, что между ним и Херндон-авеню существует связь.

– Я только что продал большую часть моих домов на этой улице, – сказал Бенни, показывая на три из расположенных на улице домов. – Я ничего не знаю об этом линчевании, совсем ничего. – Когда с объяснениями было покончено, отец и сын опять перешли на противоположную сторону Херндон-авеню.

В ходе тщательного осмотра полицейские нашли каплю крови на кусте на противоположной стороне улицы, перед тем самым домом, который еще недавно находился в собственности Бенни Хейса и в котором жил Генри. Этим же утром, несколько позже, полиция опросила нескольких свидетелей, включая одного бывшего члена Клана, который видел тело на дереве из окна своей квартиры, но не знал, как оно туда попало. Когда полицейские вернулись к нему, чтобы допросить под протокол, он заявил, что после их первого прихода к нему зашел Бенни и спросил, что он рассказал.

– Он грозился, что если я что-либо расскажу копам, то пожалею, – сказал этот сосед.

На следующий день полицейские допросили еще одного жителя Херндон-авеню, который рассказал им о Бенни и Генри немало такого, что должно было бы заставить их приглядеться к отцу и сыну внимательнее. Этот свидетель охарактеризовал Бенни как надменного нетерпимого человека, хвастающегося тем, как он ненавидит «черномазых, жидов, мексикашек (sic), кубинцев и прочую шушеру». По его словам, Бенни и Генри были «людьми, очень склонными к насилию. Настроение мистера Хейса, – сказал он, – может измениться за одну секунду. Одно мгновение он ведет себя очень тихо, а в следующее как с цепи срывается».

Вечером этого дня, когда полицейские опрашивали отца и сына, отвечал на их вопросы только Бенни. Он сказал полицейским, что есть хорошие черные и плохие черные и что он ничего не имеет против них как расы. Он заявил, что является членом Клана и гордится этим, но его люди никогда не стали бы линчевать чернокожего. На протяжении всей этой беседы младший сын молчал.