Суд королевской скамьи - [6]

Во имя преданности Британии правилам честной игры «Международное убежище» просит о безусловном освобождении этого безвинно оклеветанного человека.

Остаюсь преданный Вам

Роберт Хайсмит»

« „Хоббинс, Ньютон и Смидди"

Адвокаты

32 В Ченсери-лейн

Лондон WC-2

Заместителю Государственного секретаря

Министерство внутренних дел

Департамент по делам иностранцев

10 Олд-Бейли

Лондон ЕС-4

Касательно: д-р Адам Кельно

Уважаемый мистер Клейтон-Хилл,

Вынуждены снова обратиться к делу доктора Адама Кельно. Я имею удовольствие препроводить Вам более двадцати показаний бывших заключенных концентрационного лагеря Ядвиги, свидетельствующих в пользу нашего клиента.

Мы весьма благодарны Вам за отсрочку, которая дала нам возможность предоставить более сотни свидетельств Тем не менее доктор Кельно вот уже шесть месяцев находится в заключении без предъявления ему обвинения.

Мы были бы признательны Вам, если бы Вы сообщили, удовлетворяют ли Вас представленные нами свидетельства и может ли быть освобожден доктор Кельно, или мы должны продолжать сбор показаний в защиту

Я хотел бы привлечь Ваше внимание к решению почетного трибунала, состоящего из представителей всех отделений «Свободной Польши», который не осудил его, но оценил его поведение как геройское.

Преданные Вам

Хоббинс, Ньютон и Смидди»

В палате общин Роберт Хайсмит заручился поддержкой своих коллег и оказывал все большее давление на власти в деле Кельно. Против явной несправедливости поднималась волна общественного возмущения.

Столь же настойчивыми были и гневные требования Польши, возмущенной тем, что это чудовище, военный преступник, пользуется поддержкой и защитой англичан. С их точки зрения, ситуация была сугубо внутренним делом Польши, и Англия, по условиям договора, должна была выдать Кельно для суда.

Как раз в тот момент, когда «Международному убежищу», казалось, удалось одержать победу, Натан Гольдмарк, польский следователь, который прибыл в Англию, чтобы требовать выдачи преступника, нашел неожиданного свидетеля.

4

На горизонте показались очертания Оксфорда с его сотней башен и шпилей. Натан Гольдмарк из польской тайной полиции перестал грызть ногти и прижался к окну поезда, когда его спутники стали стаскивать багаж с верхних полок.

Оксфорд, как он прочитал по пути из Лондона, был основан где-то в двенадцатом столетии и сегодня представлял собой конгломерат тридцати одного колледжа с разнообразными кафедрами, больницами, учреждениями, причудливо разбросанными на берегах идиллического водного потока, в которых прихотливо сочетались романтический дух прошлого и величавая строгость готики, высокие своды и древние витражи города, в котором обитают президенты колледжей и деканы, студенты и рьяные читатели Такие учебные заведения, как колледж Магдалины и Пемброк-колледж или колледж Всех Душ, исчисляют срок своего существования веками. Наффилд-колледжу и колледжу Святой Екатерины всего несколько десятилетий. И все они гордятся бесконечным списком бессмертных имен, которые и составляют величие Англии.

Натан Гольдмарк нашел стоянку такси и сунул водителю клочок бумаги с адресом Радклиффского медицинского центра. Несмотря на холодный ветер он опустил окно, когда они пробирались в потоке велосипедов и бойких веселых студентов. На древней стене большими красными буквами было намалевано «ИИСУС-ПЕДИК».

В стерильной чистоте медицинского центра его про вели длинным коридором мимо дюжины лабораторий в маленький кабинет доктора Марка Тесслара, который ждал встречи с ним.

— Пойдемте лучше ко мне домой, — сказал Тесслар.— Там мы сможем и поговорить.

Апартаменты Тесслара располагались в нескольких милях от центра Оксфорда, на окраине, по соседству с Уитхемским аббатством. Потребовалось буквально не сколько минут, чтобы доктор Марк Тесслар и Натан Гольдмарк оценили друг друга, ибо оба они были членами одного и того же уникального клуба, включавшего всех евреев, переживших гитлеровский холокост. Тесслар прошел университеты Варшавского гетто, Майданека и концентрационного лагеря в Ядвиге. Гольдмарк получил образование в Дахау и Освенциме Глубокие морщины и ввалившиеся глаза поведали им друг о друге.

— Как вы нашли меня, Гольдмарк? — спросил Тесслар.

— Через доктора Марию Вискову. Она рассказала мне, что вы в Оксфорде и занимаетесь исследованиями.

Упоминание о Марии вызвало улыбку на обычно хмуром сухом лице собеседника.

— Мария... когда вы видели ее в последний раз?

— Неделю назад.

— Как она?

— Ну, положение у нее неплохое, но, как и все мы, пытается начать жизнь заново. Для этого нужно понять, что с нами произошло.

— Когда нас освободили и мы вернулись в Варшаву, я просил ее оставить Польшу. В ней нет места для евреев. Она вся — сплошная братская могила. Пустыня, над которой витает дух смерти.

— Но все же вы польский гражданин, доктор Тесслар.

— Нет. Я не собираюсь возвращаться. Никогда.

— Это будет большая потеря для еврейской общины.

— О какой еврейской общине вы говорите? Остались лишь призраки, бродящие по золе и пеплу.

— Теперь все будет по-иному.

— Неужто, Гольдмарк? Тогда почему же в коммунистической партии есть особая еврейская фракция? Я скажу вам почему. Потому что поляки никогда не признают свою вину, а то немногое, что осталось от евреев, они должны держать взаперти в Польше. Понимаете? Здесь тоже есть евреи, и им тут хорошо. А люди, подобные вам, делают грязное дело. Вам нужна еврейская община в Польше, чтобы оправдать свое собственное существование. Вас используют. Но в конце концов вы убедитесь, что коммунисты относятся к нам не лучше, чем нацисты перед войной. В пределах этой страны мы не кто иные, как свиньи.