Суд идет. О судебных процессах прошлого: от античности до новейшей истории - [22]

.) Нидерландскаго Двора барону Геккерену письмо, наполненное поносительными и обидными словами. В письме сем Пушкин, описывая разные неприличные поступки против жены его подсудимого Геккерена, называл их низостью и ничтожностью, (которые? – А.К.) погасли в самом холодном презрении и заслуженном отвращении. Далее Пушкин, самого министра Геккерена называя представителем Коронованной главы, изъяснился, что он родительски сводничал своему сыну и руководил неловким его поведением, внушал ему все заслуживающие жалости выходки и глупости, которые позволил себе писать, и подобно старой развратнице сторожил жену его, Пушкина, во всех углах, чтобы говорить с ней о любви к ней незаконнорожденного сына, и, когда он оставался дома, больной венерическою болезнью, говорил, что умирает от любви к ней, бормотал ей возвратить ему его. В заключение Пушкин, изъявляя желание, чтобы Геккерен оставил дом его и не говорил жене его казарменные каламбуры, назвал его подлецом и негодяем. Министр нидерландский барон Геккерен, будучи оскорблен помещенными в сем письме изъясненными словами, того ж числа написал от себя к Пушкину письмо с выражениями, показывающими прямую готовность к мщению, для исполнения коего избрал сына своего, подсудимого поручика барона Геккерена, который на том же сделал собственноручную одобрительную надпись. Письмо сие передано было Пушкину чрез находящегося при французском посольстве графа д’Аршиака, который настоятельно требовал удовлетворения оскорбленной чести баронов Геккеренов. По изъявленному на сие Пушкиным согласию, назначена между ним и подсудимым Геккереном дуэль, к коей секундантами или посредниками избраны были со стороны Пушкина инженер-подполковник Данзас, а от Геккерена помянутый граф д’Аршиак, выехавший уже, как из дела видно, за границу. Дуэлисты и секунданты по условию 27-го января в 4 часа вечера прибыли на место назначения, лежащее по Выборгскому тракту за комендантскою дачею, в рощу. Между секундантами положено было стреляться соперникам на пистолетах в расстоянии 20 шагов, так, чтобы каждый имел право подойти к барьеру на 5 шагов и стрелять по сопернику, не ожидая очереди. После сего секунданты, зарядив по паре пистолетов, отдали по одному из них противникам, которые по сделанному знаку тотчас начали сходится: первый выстрелил Геккерен и ранил Пушкина так, что сей упал, но, несмотря на сие, Пушкин, переменив пистолет, который засорился снегом, другим, в свою очередь тоже произвел выстрел и ранил Геккерена, но не опасно. На сем поединок кончился и как соперники, так и посредники их возвратились по домам, где Пушкин, как выше значит, от раны умер».

Луи-Якоб-Теодор ван Геккерн де Беверваард (1792–1884) – голландский дипломат. Получил звание барона Первой французской Империи в 1813 году. Приемный отец Жоржа Дантеса. В течение 15 лет был голландским посланником в России, позже свыше тридцати лет – в Вене.

БУКВА И ДУХ

Приговор был максимально суровым: «…Поручика барона Геккерена… повесить, каковому наказанию подлежал бы и подсудимый камергер Пушкин, но как он уже умер, то суждение его за смертью прекратить, а подсудимого подполковника Данзаса… по долгу верноподданного не исполнившего своей обязанности (донести о готовящемся поединке. – А.К.)… повесить».

«Портрет Дантеса» (Т. Райт, 1830-е гг.)

Несомненно, военные судьи сами не верили в то, что их приговор будет приведен в исполнение. Как уже указывалось выше, суровой букве закона противоречила сложившаяся практика: насколько можно судить, российская история не знает ни одного случая казни за дуэль! За дуэль переводили из гвардии в армию или с перспективного места службы – на Кавказ или в глухой гарнизон, могли отправить в отставку «с мундиром» или без, выслать в собственное имение под надзор, посадить на несколько месяцев под арест; в случае гибели одного из участников дуэли второго могли разжаловать в солдаты с перспективой довольно быстрого восстановления в чине. Но казнить – не казнили. Предполагать, что в данном случае будет создан прецедент, у судей не было ни малейших оснований.

По существующему порядку после приговора до утверждения его императором свое мнение должны были высказать начальники подсудимого. Командир Кавалергардского полка генерал-майор Гринвальд предложил Дантеса, учитывая его молодые лета и то, что он вступился за честь приемного отца, «лишив… всех прав российского дворянина, разжаловать в рядовые с определением в дальние гарнизоны на службу», а Данзаса, «принимая во уважение долговременную и беспорочную сего штаб-офицера службу, бытность его в походах и полученную во время сражения против турок пулею рану, не лишая его дворянства, по лишении его орденов и золотой полусабли с надписью «За храбрость», разжаловать в рядовые впредь до выслуги с определением в армейские полки». Следующий начальник, командир 1-й кирасирской бригады, куда входили Кавалергардский и Конногвардейский полки, генерал майор Мейендорф, предложил Дантеса, «лишив… чинов и дворянства, разжаловать в рядовые без выслуги и потом определить в Отдельный Кавказский корпус»; Данзаса же предлагалось наказать шестимесячным заключением в крепости. Его непосредственный начальник, командир Гвардейской кирасирской дивизии генерал-адъютант Апраксин, высказался за еще более мягкий приговор: Дантеса лишить дворянства и разжаловать в рядовые, но с правом выслуги, а Данзаса отправить в крепость на четыре месяца. Стоящий над ним командир Гвардейского Кавалерийского корпуса генерал-лейтенант Кнорринг поддержал это мнение, но предложил не лишать Дантеса дворянства, заменив эту меру на шесть месяцев крепости и церковное покаяние. Более суров командующий Отдельным Гвардейским корпусом генерал-адъютант Бистром: Дантеса лишить дворянства и чинов, заключить в крепость на шесть месяцев, затем – Кавказ; Данзасу – четыре месяца крепости.