Суд идет - [8]

В июне нынешнего года газета питерской русской интеллигенции «Освобождение» напечатала статью Ивана Владимировича к 100-летию со дня рождения Леонида Леонова. «Леонид Леонов — русская гордость». Эта статья для многих — и даже для знатоков теории и истории литературы — явилась полной неожиданностью и откровением: автор высказал свой взгляд на Леонова и на всю русскую литературу нынешнего столетия. Этот взгляд не совпадает со всем тем, что писалось, говорилось с официальных трибун и кафедр учебных заведений.

«Леонид Максимович Леонов… был почитаем всеми, и только правители относились к нему с подчеркнутым равнодушием. Как всякий большой народный авторитет, он был для них неудобен. Как и Горького, Есенина, Маяковского, его боялись. Но заметим тут кстати: все царствующие особы, поселявшиеся в Кремле в нынешнем столетии, в силу своего интеллектуального недоразвития и национального отчуждения органически не воспринимали волшебников русского слова. Может быть, потому они при случае и старались лягнуть копытом большого художника.

Столетие Леонова осталось незамеченным и нынешними правителями. Это, конечно, обструкция, факт неприятия великого русского писателя и даже ненависти к нему. Но не таких ли правителей имел в виду поэт, грозно сказавший:

Владыки и те исчезали

Мгновенно и наверняка,

Если они посягали

На русскую суть языка.

Беру на себя смелость заявить: вся записная официальная критика, когда-нибудь писавшая о Леонове, не говорила правду. Особняком тут стоит крупный теоретик литературы, признанный леоновед Федор Харитонович Власов, но и он, зажатый тисками цензуры, лишь намекал на подлинную суть леоновских произведений; остальные откровенно уводили читателя от истинного смысла творчества писателя, в особенности от его главного эпического повествования «Русский лес». Они говорили: Леонов показал борьбу карьеристов с подлинным ученым. Бедный Леонид Максимович! Как он только выдерживал такую ложь!

Я однажды, побывав у него на даче, спросил:

— Вы не возражаете против такой трактовки своего романа?

На что он ответил:

— Возражать? А что толку? Они ведь всё равно не скажут правды».

Итак, в чём же суть основной неправды? В казалось бы, невинном слове «карьеристов». На взгляд поверхностного читателя Грацианский, отрицательный персонаж романа, действительно карьерист. Коварный, изощрённый, очень опасный, но… карьерист. Человек, делающий карьеру, добивающийся своих корыстных, эгоистических целей. Скверный тип, несимпатичный и вполне интернациональный. Может быть, даже и русский, несмотря на свою экзотическую фамилию. В каком только народе не встречаются карьеристы! Да можно сказать, все людское сообщество и делится на две категории: карьеристы и альтруисты. Одним надо много, другие довольствуются малым. Примите только эту точку зрения — и вы укроете густой пеленой весь замысел писателя. Вам даже придет в голову этакая унижающая автора мысль: стоило ли ему браться за перо? А ещё кто-то называет его живым классиком? Да если классик затрачивает годы своего труда на высветление одной банальной мысли: карьеристом быть плохо, чего же он тогда стоит, такой классик? Ты нам вскрой язвы, опасные для общества. И непременно новые, такие, о которых мы не знали, которые не видим. Вот тогда мы скажем тебе спасибо. А он ворошит тему нам известную, — можно даже сказать, надоевшую: карьеризм!

Вот ведь куда поведут мысли, если не заметить в образе главной сути: национального лица. Грацианский и никакой не карьерист: он персонаж, имеющий глубокое философское содержание. Каждый его поступок продиктован не одним только стремлением получить очередную ученую степень, укрепить свое служебное положение, — да к таким-то целям стремятся все люди, и даже очень хорошие. Ну, а если уж средства избирают не совсем чистые, — экая малость! Вам эти средства кажутся не очень благовидными, другой готов их извинить. Стоит ли об этом писать романы?..

Говорят, бандитизм, коррупция, взяточничество не имеют национального лица. Может быть. Но вот характер, склад психических особенностей, уклад эстетический, — наконец весь стиль поведения в обществе имеют ярко выраженный почерк национальности. И если писателей прошлого столетия от Пушкина до Чехова и Толстого называют русскими писателями, то не за то только, что их родили русские матери. Гоголь, величайший из русских писателей, явился на свет не в русской семье, но вслед за Пушкиным его можно назвать самым ярким национальным русским писателем. И Жуковский, учитель Пушкина, рожден турчанкой. Их русскость проявилась в том, что они изображали русского человека, показали миру красоту и величие русского национального характера, шаг за шагом воссоздали грандиозную картину психологического и физического уклада русского человека, объяснили миру сущность его многочисленных исторических подвигов, явили всему свету природу его мировых дел.

Ну, а Леонов? Он, что же, не понимает высших целей литературы? Пишет толстый роман о пустяках?..

Вот ведь на какие мысли могут навести наши записные критики, которые, по выражению Маяковского, у нас «все коганы», доверчивого читателя.