Субъект. Часть вторая - [48]

Должно быть, ты полагаешь, что это название не что иное… как намек на огромную подводную часть наших… амбиций? Нет. Эта аналогия вписывается в наш стиль, но… Айсберг у меня ассоциируется с мозгом… точнее, я нахожу сходство между соотношением их видимых и скрытых частей. Сознание – лишь видимая верхушка на фундаменте древних инстинктов… Они невидимы и немы, но их влияние остается скрытым даже для самого носителя…

– Звучит, конечно, безобидно…

– А еще мне это напоминает, – не дав мне договорить, он продолжал, – природу отношений толпы и ее лидера… слушает она его только до тех пор, пока он говорит то, что ей приятно слышать. Идеи, напутственные речи, разжигание страстей…. что угодно, но только в тех темах и в тех направлениях, которые угодны толпе… Подсознанию. Неугодные же идеи подсознанием не поощряются… воспринимаются в штыки. В авторитете лидера начинают сомневаться, и если он не прекратит злоупотреблять… тиранить народ своей волей…то рано или поздно будет сломлен… Сдерживаемая чересчур дисциплинированным сознанием суть человека вырвется наружу… наступит хаос… Революция… перечить народу невозможно, однако… его можно заставить усомниться в самом себе. Напомнить ему о морали, о последствиях… народ способен вразуметь, хоть и скрипя зубами, отказаться от жгучих страстей и низменных побуждений… Сознание сдерживает нижележащие инстинкты вовсе не силой, а лишь напоминанием о том… куда они способны привести… Верхушка айсберга – это мудрый глас… предупреждающий издалека о столкновении… Айсберг претендует на роль сознания этого общества…

– М-да, – хрипло протянул я, – амбиции, так скажу, у вас донельзя нескромные. Людьми хотите управлять?

– Ты не понял. Для людей… лидер не их авторитет… Он лишь голос их невысказанных мыслей… Слова, произнесенные вслух, что позволяют услышать себя со стороны и переосмыслить… и добровольно облачить себя в смирительную рубашку…

– Допустим, – выдохнул я, проводив тоскливым взглядом клубы пара, – и каким же образом вы намереваетесь толкать народ на переосмысление? Притчами о морали? Запугиванием тюремным сроком? Где-то я это уже слышал…

– Сознание не стоит на месте в поиске методов укрощения собственного тела, – колеса кресла крутанулись, развернув сидящего лицом ко мне сильнее, – оно прибегло к технологиям. Да, мы создаем гаджеты и снабжаем ими потребителей… Каждый год своими инновационными разработками… мы ставим на уши весь свет, каждый год мы… делаем людей на шаг ближе к запредельному… к самим себе…

– Укротители… Себя лучше укротите… – разлепив подрагивающие губы, произнес я.

Человек в кресле замолк. Возможно, это было всего лишь игрой света на шероховатой поверхности стены, но мне показалось, будто по его лицу пробежала волна бесконечной усталости и скорби.

– Мой отец, – его голос дрогнул, – работал водителем автобуса… Мать же бросила нас сразу после моего рождения, посчитав нашу компанию бесперспективной… Еще бы, ведь кого прельстит судьба ухаживать всю свою… одну-единственную жизнь за овощем, которому не посчастливилось родиться… со спинальной амиотрофией Верднига-Гоффмана… Да и отец, казалось, меньше всего подавал какие-либо надежды на радушное сосуществование… Но папа меня не бросил.

Он брал на себя по нескольку смен, безостановочно вращал руль… в надежде выходить меня. Он верил, что я смогу стать таким же, как и все… заслуживающим простого человеческого счастья. И я верил, глядя на отчаянные усилия своего отца… я попросту не мог его подвести, я соблюдал все правила режима… не пропускал ни единого приема бесполезных лекарств… пытался вникнуть своим детским умом в патогенез моего заболевания…

Но время шло, а я выглядел все так же, как бесхребетный слизняк… сверстники шутили про мое предназначение работать в цирке, все это казалось приговором… А в самом доме не хватало женской руки, но у отца попросту не хватало времени на что-либо еще помимо изнурительной работы… Он верил в меня, во врачей, в мое сказочное выздоровление, во всех… кроме себя. За столько времени он так и не нашел себе женщину… Так и не пробовал сменить эту работу… Терпел задержки зарплаты и прочие финансовые невзгоды, то и дело обрушивающиеся на их запущенное предприятие…

И вот однажды, одним поздним вечером, отец возвращался на автовокзал, подбирая на своем пути редких пассажиров. Маршрут пролегал подле глухого маргинального поселка… и у одного из представителей местной фауны, ввалившегося в автобус, не оказалось ничего, кроме непростительно крупной купюры… сдачу с которой затруднительно поместить в карман… А у того даже карманов не было… он так и зашел с ней, зажатой в кулаке, и небрежно ткнул ею в плечо моего отца… Папе даже пришлось остановиться, отсчитать сдачу, бумажных купюр почти не было… и потому зашедшему пришлось подставить две ладони, чтобы ни одна монета не просыпалась мимо рук… Зашедшего это очень разозлило. Он швырнул пригоршню монет в моего отца обратно, а затем откуда-то извлек заточку и… – голос главы Айсберга сник, – ткнул его в грудь несколько раз…

Пока отцу оказывали первую помощь пассажиры, того и след простыл… Его, разумеется, поймали, инкриминировали статью… «Нанесение умышленного тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть человека»… отправили в колонию строгого режима на какую-то пару лет… А потом он, возможно, вышел на свободу, вернулся в свой поселок… не исключено, что продолжил, как ни в чем не бывало, ездить в общественном транспорте по сей день… А вот мой отец ушел в небытие. И я остался наедине со своим никчемным телом, наедине с болью… Один на один с внутренним злом… Это был переломный момент. С возрастом мое тело растеклось, как лужа, но воля… Я не желал мириться с людской сутью… Она была чересчур противоречива, полна нелепейших ошибок, препятствующих тому, ради чего живем… Мой энтузиазм был так силен, а идеи так чисты, что единомышленники, почувствовав исходящий от меня жар, без лишних слов присоединялись… Наш коллектив уверенно разрастался, и в нем не было места тщеславию и коммерсантам… никто из нас не жаждал славы и денег… Никто из нас не претендовал на роль богов… Мы были сплочены единством мысли – уничтожить то, от чего так и не успела избавиться сама природа… От наших внутренних демонов… Мы прониклись идеей обезопасить этот мир от нас самих…