Субботний шабаш - [38]

Эйприл принесла большое банное полотенце, набросила его на плечи Броньоле и шутливо сказала:

— Ну, шеф, теперь вы не посмеете сказать, что я никогда не терла вам спину.

Прекрасно! К ней вернулось хорошее настроение и присущее ей чувство юмора. Болан обнял Розу и коснулся губами ее лба.

— Исчезни, — улыбнулся он, многозначительно указав глазами на кейс Броньолы.

Роза метнула на него убийственный взгляд, но беспрекословно повиновалась и удалилась в кабину, одарив всех дерзким взглядом живых глаз и вызывающе покачивая бедрами.

Пора было приступать к делу.

Броньола вытащил папку-скоросшиватель с толстой кипой документов.

— Это только копии, — сказал он, передавая ее Болану, — но в них ты можешь не сомневаться. Изучишь позже. Это твоя официальная легенда, полковник.

— Итак, я — полковник, — сдержанно улыбнулся Болан.

— Был полковником, — ответил Броньола, листая бумагу в поисках других документов. — Так... Тебя зовут Джон Феникс, ты возглавляешь спецподразделение по борьбе с терроризмом. Не беспокойся, прикрытие абсолютно надежное, все документы в порядке. Все, что ты перед собой видишь, находится в архиве Пентагона — оригиналы, конечно. Отпечатки пальцев, стоматологическая формула, медицинская карточка — короче, все твои данные до мельчайших подробностей перенесены в новое досье. А теперь... — он достал другую папку и показал ее Болану, — последний шанс просмотреть ее, сержант. Такой возможности больше не представится. Здесь вся твоя жизнь.

— Спасибо, — напряженным голосом поблагодарил Болан. — Как-нибудь обойдусь.

— Уверен?

— Да.

— О'кей.

Броньола вложил папку обратно в кейс и, вздохнув, бросил долгий взгляд в спальный отсек.

— Все его особые приметы перенесены в старое досье Болана. Учтены все критерии идентификации. Полагаю, мы готовы.

Лео заметил:

— Наш парень почти на фут ниже, Гарольд.

— Не важно, — ответил Броньола. — Все основные данные для идентификации фигурируют в официальных документах. Любые показатели Марко будут соответствовать данным, содержащимся в досье Болана.

Предмет их разговора поерзал на стуле, напоминая о себе, потянулся было за сигаретой, потом передумал.

— А я курю? — с мрачным юмором спросил он. Броньола сказал:

— Надеюсь, ты не изменишь своего решения.

— Нет, — ответил Болан. — Но давайте...

— Сегодня прекрасный день, Страйкер! — раздраженно напомнил ему Броньола. — Все цели достигнуты! Кроме... ну, я имею в виду...

— Девчонку, — невозмутимо договорил за него Болан.

Официальная мина исчезла с лица Броньолы. Директор ФБР сел, раскурил сигару, предложил другую Болану, но спохватился и проворчал:

— Черт, я забыл: ты не куришь сигар, — и протянул ее Таррину.

— Не приставайте к малышке, — сказал Болан. — Мне кое-что известно о ней.

— Выкладывай.

— Она — дочь помощника Президента Мартина Томаса.

Броньола вздохнул.

— Да, так оно и есть. Мы тоже получили эту информацию как раз перед тем, как я прибыл сюда. Он сам опознал ее по фотографиям, которые мы выслали по факсу. Ну что я могу вам сказать: у меня есть хорошие новости и плохие. Начнем, пожалуй, с хороших. Простите меня за черствость, но Мартин Томас мертв.

Болан бросил напряженный взгляд на Таррина и спросил:

— Как он умер?

Броньола вздохнул.

— Ему показали фотографии его дочери. Он попросил прощения, вышел в спальню и выстрелом из револьвера вышиб себе мозги.

Эйприл навострила уши и высунула голову из кабины, услышав, о чем идет речь.

Пока Болан и Таррин молча смотрели друг на друга, она сказала Броньоле:

— Ну, если это хорошая новость, шеф, то вы сами знаете, что делать с плохой.

— Если бы я мог... — вздохнул он, вынимая сигару изо рта.

— В чем дело? — спросил Болан.

— Девочка умерла, — пробормотал Броньола. — Те фотографии, которые мы отослали, были сделаны уже с мертвой.

Болан встал и подошел к пульту управления. Он зажег сигарету, отсутствующим взглядом посмотрел на завитки голубоватого дыма, поднимающиеся к потолку, затем вернулся.

В подобных случаях неуместно такое понятие, как безразличие, будь ты профессионалом, привыкшим к смерти, или новичком.

Точно так же невозможно отстраненное отношение к судьбе пятнадцатилетней девочки, каким бы случайным ни было прикосновение к ней. Хоть раз столкнувшись с такими проблемами в критической обстановке, начинаешь задумываться и переживать: чем все обернется?

Их всех беспокоила судьба несчастного ребенка.

Теперь Болан вполне понимал причины раздражительности и официального тона Броньолы, когда тот начал разговор. Он тронул его за плечо и сказал:

— Кто знает — может, это и к лучшему? Похоже, что весь мир, окружавший ее, провалился в бездонную пропасть.

— Ты прав, Мак, — выдавил из себя Броньола.

Заговорила Эйприл, ни к кому конкретно не адресуя свои слова:

— У нее было необратимое повреждение мозга, что я могу вам точно сказать, не дожидаясь официального медицинского отчета. В таких случаях это просто неизбежно.

В боевом отсеке «каравана» воцарилось подавленное молчание. Лео, заметив это, пробормотал:

— М-да, такой уж выдался день.

Болан тихо буркнул:

— "Сумасшедший" Марко говорит, что это день дьявола.

Едва он произнес эти слова, как сзади послышался какой-то шорох. Болан поймал взгляд Броньолы и подал сигнал. Гарольд тяжело вздохнул, окинул своих компаньонов понимающим взглядом и произнес: