Стыкин - [3]

Я остановился.

- Нельзя! Назад! - старался я перекричать рев бури.- Нельзя, Стыкин! Ступай в палатку, будь умником хоть раз в жизни.

Но мои уговоры были напрасны. Мокрый до костей, он смотрел мне в глаза и, казалось, говорил:

- Я пойду за тобой, куда ты пойдешь. Что тут поделаешь! Вынув из кармана кусочек хлеба, я угостил своего друга и разрешил ему следовать за мной.

Так начался самый памятный из всех моих бурных дней.

Почти горизонтальный ливень хлестал нам прямо в лицо и обливал с головы до ног. Сейчас нельзя было рисковать выйти на открытую поверхность глетчера,- там просто не устоишь и сорвешься в какую-нибудь расщелину или пропасть.

Поэтому я решил немного отдохнуть и переждать вблизи глетчера, в роще, пока не уляжется буря. Мы оказались в затишье и стали наблюдать и слушать, что происходит в природе.

Что за песни пела буря! Как свеж был запах омытой земли, как восхитительны тихие голоса стихии! Оторванные листья и ветки, шурша и кружась, носились по лесу под музыку ветра, игравшего среди расщелин скал и ледяных утесов.

Слева от нас широкий поток, омывающий край глетчера, с глухим ревом и гулом катил валуны по своему каменистому ложу, словно спеша выйти к морю; вдали виднелись высокие горы, поросшие лесом, впереди, над ледяными полями глетчера, расстилалась серая мгла.

Я пробовал запечатлеть эту великолепную картину на бумаге, но дождь мочил страницы альбома, и, несмотря на все мои старания защитить его, рисунок получался никуда не годным. Когда ветер немного затих, мне наконец удалось нарисовать восточную сторону глетчера.

Деревья с краю леса стояли раненые с ободранной корой, красноречиво говоря о побоях, только что нанесенных огромными ледяными глыбами. Те же, которые в течение столетий стояли впереди них, лежали теперь сломанные, и глетчер продолжал терзать их, растирая в бесформенную массу.

Дождь все еще лил, и становилось холоднее. Обдумывая, как быть, я стал потихоньку спускаться на поверхность глетчера, подрубая топориком ступеньки на ледяном берегу, чтобы помочь Стыкину идти за мной.

Опускавшиеся все ниже и ниже свинцовые облака грозили снегом, они-то и заставили меня задуматься: можно ли уходить далеко от суши при этих условиях?

Западного берега совсем не видно, если начнется метель или с прежней силой забушует ветер, нам суждено погибнуть в ледяных расщелинах.

Кристаллы снега - эти прелестные, хрупкие цветы - становятся ужасными, когда, в тяжелых хлопьях, гонимые ветром, они закрывают дневной свет и заслоняют ажурным покровом пропасти, на дне которых вас ждет смерть.

Наблюдая за погодой, я бродил по кристальному морю. Я нашел, что лед на протяжении мили или двух удивительно прочен, расщелины на окраинах узкие, а более широкие можно обойти кругом. Вскоре я заметил, что там и сям облака начинают рассеиваться.

Ободренный всем этим, я наконец решился перейти на другой берег глетчера. Сначала мы быстро продвигались вперед, и небо, мне казалось, не предвещало беды.

Выбирая направление, я время от времени пользовался указаниями компаса. Однако главными путеводителями были линии структуры глетчера.

Двигаясь к западу, мы пришли к месту, вдоль и поперек изрезанному расщелинами. Здесь нам приходилось пробираться по узким и длинным извилинам, огибающим края громадных поперечных и продольных пропастей. Многие из них были от двадцати до тридцати футов шириной и, наверное, в тысячу футов глубиной. Прокладывая себе путь по этим опасным местам, я был до крайности осторожен. Стыкин же бежал с уверенностью несущихся над ним облаков.

Провалы от шести до восьми футов шириной, через которые я с трудом мог перескочить, он перепрыгивал, не останавливаясь, даже не взглянув на них.

Погода теперь стала быстро изменяться к лучшему, посветлело.

Время от времени прорывался луч солнца, и глетчер можно было видеть от края до края. Тогда ясно выступали цепи обрамляющих его гор, лишь едва прикрытых дымкой облаков. А ледяная равнина, на мгновение освещенная солнцем, искрилась и блестела мириадами омытых кристаллов.

Потом все снова тонуло во мраке.

Я был взволнован, восхищен этим волшебным зрелищем.

Стыкину же, казалось, были безразличны и темнота, и свет, так же как и пропасти, Провалы, водовороты и стремительные потоки, куда каждую минуту он мог сорваться. Его ничто не поражало, и он ничего не боялся. Он не проявлял ни, осторожности, ни любопытства, ни удивления, ни страха, а смело бежал вперед, как будто глетчер был площадкой для игр. Шарообразная, пушистая фигурка казалась одним прыгающим мускулом.

Через три часа мы достигли западного берега. Ширина глетчера здесь была около семи миль. Я прошел к северу, чтобы лучше разглядеть истоки ледника в горах Фервезера. Мне казалось, что облака должны подняться и погода, разгуляется.

Пробрались мы без особого труда по самому краю леса. Тут, как и на противоположной стороне, лес был наводнен и поломан разбухшим и вылезшим из своего русла глетчером. Приблизительно через час, перейдя большой мыс, мы увидели перед собой разветвление глетчера, опускавшегося ледяным водопадом.

Проследив его путь на протяжении четырех миль, я обнаружил, что он впадает в озеро, наполняя его ледяными глыбами. Я с интересом исследовал бы и дальнейший путь глетчера, но надо было торопиться в обратный путь, чтобы успеть сойти со льда до наступления темноты.