Стыдная тайна неравенства - [26]

Грабитель убивает ради денег.

Ревнивец убивает за измену.

Гангстер — из деловых соображений.

Насильник — для возбуждения похоти.

Паталогический убийца переходит от одной жертвы к другой "бескорыстно", ибо для него сам акт уничтожения другого человека таит непонятный нам фермент наслаждения.

Но все эти убийства общественная мораль осуждает, а судебная власть в любом государстве сурово преследует. Подобные мотивы не оправдывают преступление в наших глазах. И тем не менее каждый год тюрьмы пополняются людьми, которые решились на это злодеяние вопреки угрозе наказания и всеобщему моральному осуждению.

Теперь представим себе, что может произойти в обществе, мораль которого дойдёт если не до оправдания, то до сочувственного "понимания" некоторой категории убийств. Например, убийств во имя "восстановления поруганной справедливости". Тогда мы можем ожидать, что к бомбе и пистолету потянутся уже не только люди, обуреваемые тёмными страстями, но и идеалисты, исполненные возвышенных устремлений. И этих — а их будет очень и очень много — угроза наказания не удержит.

Освежим в памяти кровавую хронику наиболее знаменитых актов террора в конце 19-го — начале 20-го века.

1866 — Каракозов стреляет в российского императора Александра Второго (по делу осуждены ещё 17 заговорщиков);

1869 — Нечаев убивает студента Иванова по подозрению в доносительстве (к суду привлечены 77 человек);

1878 — Вера Засулич стреляет в градоначальника Трепова;

1880 — Халтурин устраивает взрыв в Зимнем дворце в Петербурге;

1881 —убит взрывом бомбы Российский император Александр Второй (казнены пятеро народовольцев, десятки отправлены на каторгу);

1882 — анархист бросает бомбу в музыкальный зал в Лионе;

1886 — взрывом бомбы убиты семеро полицейских в Чикаго (четверо анархистов казнены);

1886 — бутылка с зажигательной смесью брошена с балкона Парижской биржи на толпу внизу, за ней последовали револьверные выстрелы;

1893 — бомба брошена в Палату депутатов французского парламента;

1894 —президент Французской республики Сади Карно заколот итальянским анархистом;

1894 — взрыв в Парижском кафе Терминус, среди погибших и раненых — женщины и дети;

1898 — австрийская императрица Елизавета, супруга Франца Иосифа, убита во время поездки в Швейцарию;

1900 — убит король Италии Умберто Первый;

1901 — американский президент Мак-Кинли убит польским анархистом;

1904 — взрывом эсеровской бомбы убит российский министр внутренних дел Плеве;

1905 — московский генерал-губернатор, Великий князь Сергей Александрович, убит эсером Каляевым;

1906 — взрыв дачи Столыпина, убито и ранено несколько человек;

1911 —убийство министра Столыпина;

1914 — убит австрийский эрцгерцог Фердинанд, что послужило поводом для начала Первой мировой войны.

Напомним себе, что сюда не включены тысячи неудавшихся покушений, десятки тысяч убийств рядовых представителей власти, мелких взрывов, поджогов, нападений из-за угла, сотни тысяч актов разбоя, инспирированных атмосферой насилия, разжигаемой революционерами.

На суде арестованные террористы объявляли себя принципиальными врагами существующего порядка. Любая форма современного государственного устройства рассматривалась ими как предел бесчеловечности и несправедливости, и в борьбе с ней все способы были заранее оправданы. Анархист Эмиль Генри, бросивший бомбу в Парижское кафе, так объяснял на суде своё кредо:

"Я убеждён, что существующий порядок есть зло. Я хотел бороться против него, чтобы ускорить его падение. С каждым днём ненависть переполняла меня всё сильнее при виде этого отвратительного общества, в котором всё гнусно, трусливо, где повсюду выставлены барьеры для развития человеческих чувств, для щедрых порывов сердца, для свободного полёта мысли… Я хотел показать буржуазии, что её удовольствия недолговечны, что торжествующей наглости будет поставлен предел, что золотой телец начнёт дрожать на своём пьедестале и вскоре заключительный удар сбросит его в кровь и грязь… Анархисты не будут щадить детей и женщин буржуазии, потому что она не щадит детей и женщин угнетённого большинства… Вы вешали нас в Чикаго, отрубали нам головы в Германии, душили в Испании, расстреливали в Барселоне, гильотинировали в Монтбриссоне и Париже, но вы никогда не уничтожите анархизм. Его корни глубоки: он есть отчаянная реакция на прогнивший порядок. Он выражает эгалитарные и свободолюбивые чаяния… Он повсюду, поэтому его невозможно поймать. В конце концов он вас уничтожит".1

Анархисты объявляли своими учителями Прудона, Кропоткина, Бакунина. Социалисты всех мастей зачитывались трудами Сен-Симона, Фурье, Маркса. Но при всём многообразии партийных и идейных оттенков, все они были согласны в одном: главный порок современного общества — неравенство, вырастающее из института собственности. Только при полном равенстве человек может почувствовать себя по-настоящему свободным. А там, где кому-то позволено управлять другими людьми, там и возникает чудовище современного государства.

"Находиться под властью какого-то правительства, — писал Прудон, — означает, что за тобой постоянно следят, проверяют, направляют, контролируют, опутывают законами, регулируют, накачивают пропагандой, взвешивают, цензуруют, шпионят, проповедуют, оценивают — и кто?! люди, не имеющие на это ни прав, ни знаний, ни добродетели!".2