Ступени в вечность - [95]

— И на том спасибо. — Она зевнула.

— Так что насчёт Великого? Позовёшь?

Зудит и зудит над ухом… Вот ведь выискался!

— Сам говорил: если бы надобность была, он бы и без воплей моих появился.

Тангар помолчал немного, подумал.

— Нет, Маритха. Зови, говорю тебе!

— Сам и зови, если так уж надо.

Он ещё помолчал. И снова прервал её полузабытьё:

— Тебя он услышит.

— И тебя…

— Зови, говорю!

— А с чего… ты решил, что я не пыталась? — схитрила девушка.

— А чего ж ты тогда… это, «успеется»!

Теперь промолчала она. Даже глаза открыла. Он явно был озабочен, немного растерян, даже удручён, но сразу же в лице изменился, как только увидал, что Маритха глядит в оба глаза.

— Что, звал уже? — спросила она ещё спокойно, но уже холодея.

Хранитель угрюмо бросил:

— С чего это ты взяла?

— Да уж знаю.

Он наградил девушку удивлённым взглядом. Точно звал. И, видно, не раз. Вот тебе и Великий. А откликнется ли Маритхе? Может, потому она и медлит?

Впору к Тёмному взывать. Нет, этого он не дождётся.

Значит, правильно Маритха рассудила. Пускай от отчаяния, а все равно верно. Значит, в пустоши ей и сгинуть. Замёрзнуть, как и обещалось. Как с самого начала в песне пелось.

— Иди, Тангар. Может, правда что-нибудь найдёшь. Место-то сыщешь?

— Нет, — он не слушал её, — не может быть, чтобы он не услыхал!

— Это ещё почему?

Нет ответа.

— Значит, есть у него дела поважнее, чем мы с тобою, — мрачно добавила Маритха. — А может, и свой какой расчёт есть.

Хранитель испытующе глядел на неё:

— Это какой?

Она едва заметно пожала плечами, зевая.

— Да иди уже.

— Что-то ты больно охотно меня отсылаешь, — посматривал Тангар все подозрительнее. — То все шагу в сторону ступить не давала… И не побоишься тут сама?

Надо его успокоить, чтобы топал наконец отсюда.

— Боязно, конечно, — Маритха вновь зевнула, — да я как-нибудь перетерплю. Понимаю же: мне туда с тобой дороги нет. Обратно полдня да опять оттуда… — Она покачала головой. — Нет, меня и так ноги не держат. А без припасов мы и двух дней не протянем. Ты, главное, скорее возвращайся.

Какие же длинные речи приходится держать, аж язык к концу заплетаться начал! Да уйдёт он когда-нибудь?

— Так-то оно так… Да боюсь я, заснёшь и замёрзнешь. Погоди-ка…

Он скинул свой мохнатый арчах, свернул, разложил его за выступом скалы, приподнял Маритху, принялся устраивать сверху. Только сейчас она увидела, что Тангар избегает ступать на левую ногу, штанина на ней свисала лохмотьями, плохо различимыми из-за длинной шерсти аинче. Раньше она даже не замечала, что спутник хромает.

Он придирчиво оглядел дело рук своих. Спохватившись, отстегнул ещё флягу от поясного ремня, протянул ей:

— Тут чуток воды осталось. Так не холодно?

Маритха печально улыбнулась, едва протянула руку навстречу. Зачем ей теперь вода? Ему бы нужнее, но пришлось принять и этот дар, и девушка благодарно кивнула:

— Мне всегда тут холодно. А ты как же?

Тангар махнул рукой.

— Мне идти надо, а на ходу не очень-то замёрзнешь. Да и день тёплый будет, хороший, А там я чего-нибудь себе найду.

— А если не найдёшь?

— Не найду, так и говорить нечего. Тогда наше дело пропащее. Если к утру не вернусь, зови Великого Равангу. Слышишь? Зови кого угодно, на меня уж не надейся. Поняла?

Маритха содрогнулась. Может, правда Великого позвать? Она-то ладно, а ведь Тангар ни за что пропасть может, пока туда-сюда ходить будет. Да ещё хромой.

— Чего трясёшься?

— Ничего, — насилу выговорила она.

Коль Раванга его с Маритхой отправил, коль за ним приглядывает, то пропасть не даст, позаботится. Таких верных людей, как Тангар, ему немного найти доведётся.

Хранитель все ещё медлил. Видно, не было в нем уверенности, что женщина с равнины до ночи продержится. А то и до утра придётся, до последнего срока.

— Ты старайся не спать, — сказал он, и сам понял, как глупо получилось. — Или давай я посижу, коль уже больше не можешь. Потом пойду, к вечеру, тогда обернусь к завтрашнему полудню.

— А что, до полудня камни есть будем? Иди, если решил. Скорее вернёшься.

Этот глупец все топтался над нею!

— И пошёл бы, да сердце не на месте. Боюсь тебя оставлять. Ведь если что…

— Великий тебе спасибо не скажет, — криво усмехнулась Маритха, едва держа глаза открытыми. — Скажет, не сберёг… Это тебя заботит?

Тангар сверкнул глазами.

— Однако дура ты!

— Это точно, — устало смежила она веки. — Дура. Иди. Не тревожься. Мне-то ни за что не дадут пропасть. Себя побереги.

Услышала, как он двинулся прочь. Глянула сквозь щёлки. Никого. Хранитель уже исчез за выступом, закрывшим от неё спуск в пещеру. Наконец все шорохи затихли. Маритха осталась одна. Навсегда.

Главное, это настрой не потерять, поняла она. Не бояться, в жалость не удариться — там и до слез недалеко. Зачем зря мучиться?

Зуб на зуб уже не попадал, пальцы заледенели. Несусветным усилием девушка вытащила руки из-под тёплого арчаха, который согревал её все меньше. Тангар на диво заботливый, даже свой арчах оставил, но ей все равно против здешних холодов не продержаться. Рано или поздно Маритха заснёт, так что лучше рано. Надо только дрожь не замечать, и она пройдёт, уснёт в стылом воздухе вместе с хозяйкой. Будет спокойно, тихо… Так лучше, чем треснуть пополам в клешнях горакха. Так лучше, чем орать меж каменных жерновов с выпученными от боли глазами. Что бы ещё ни приготовили Бессмертные, больше им над ней не измываться. Она их обманула… Она сдалась…