Ступени любви - [90]
Меж тем бесовка подлинно вымотала его. Феличиано ещё не излил семя, но потерял дыхание, горло его пересохло. Он навалился на змеящуюся бестию и придавил всем телом к простыням.
— Стой. Стой, зверюга. Я должен передохнуть… Но почему ты раньше так не делала?
Лучия облизнула губы.
— Я приберегала это для любящего, но ничего не дождалась. Но подумала, что стоит просто порепетировать.
Феличиано надавил на неё сильнее, сдавив груди ладонями. Что?
— И кому же ты намерена устраивать такие представления?
— А разве в Пьяченце… или где там будет мой дом? А! В Парме… Разве в Парме нет мужчин?
— Есть…
— Ну, что, продолжим?
Он не дал ей двинуться.
— Не рыпайся подо мной, — рыкнул он вдруг. Мысль о том, что эта девка будет прыгать на другом, почему-то испортила ему настроение.
Её вечная покорность бесила его, заставляла чувствовать себя извергом, а постоянная плаксивость только подливала масла в огонь. Его желание пробуждалось волнующим запахом этого тела, но кроме удовлетворения грубой похоти он ничего не получал. И вдруг вечно ноющая дурочка стала любовницей, игривой и сладостной, влекущей и чарующей. Да ещё и кожа, шёлковая, атласная, струилась под его руками, ублажая ладони и приковывая взгляд. Похорошела, бестия, отъелась, снова подумал он, на сей раз с восторгом.
Потом Чентурионе в досаде закусил губу. Он сглупил. Просто поторопился. Он помнил её тощей девчонкой, и много месяцев и помыслить не хотел о близости с ней, боясь повредить малышу. Надо было поглядеть на неё после родов-то, да пощупать. А он, поглощённый сыном, не удосужился. Зря. Какой дурак избавляется от восемнадцатилетней красотки, гладкой, как шёлк, и страстной, как мартовская кошка? Такая кошечка нужна самому.
Лучия тем временем шаловливыми пальчиками нежно ласкала его сокровенное место, и он её прикосновений он потерял нить размышлений. Теперь она была мягка и сладостна, как малиновое варенье, и он бездумно упивался тихим наслаждением, но вот чертовка снова превратилась в ураган. Она хорошо знала его прихоти и причуды и то потворствовала им, то, напротив, противилась и при этом хохотала, довела почти до безумия. Он, наконец, в исступлении страсти схватил её, подмял под себя, вошёл и излил семя, и тут вдруг услышал, как чёртова бестия нагло и хрипло вопросила, какого чёрта он растрепал её причёску? «В Парме небось не любят растрёп…»
Он отдышался… Господи, какая баба из неё вышла! Потом зло рыкнул:
— Прекрати. Ты нарочито злишь меня, делаешь вид, будто я тебя выставляю. А я не гнал тебя. Я хотел, чтобы ты осталась и воспитывала моего сына! — Феличиано отвёл глаза. Он лгал и знал это.
Лучия не стала напоминать ему произошедшее, неожиданно легко согласилась.
— Да, ты меня не гнал. — Чентурионе в изумлении встретился глазами с хитрой бесовкой. — Ты не гнал меня, — повторила она, закинув руки за голову и отвалившись на подушке. — Меня гонят нелюбовь и неуважение ко мне.
Он опешил, но и обрадовался. Этот аргумент не показался ему весомым.
— Чушь! Я всегда уважал тебя. Ну… старался… — Чентурионе ждал возражений, понимая, что лжёт, но их не последовало, Лучии было плевать на его ложь. Упитанный кабан уже засунул ногу в капкан, и дело капкана не слушать хрюканье кабана, но поймать его копыто. — Что до любви… — торопливо пробормотал он, радуясь, что она помалкивает, — если бы ты не корчила из себя плаксивую дурочку, а подпрыгивала на моем колу, как сегодня, то я тебя даже и любил бы…
Она посмотрела ему в глаза.
— Мой сын три дня назад перевернулся на животик. Ты устроил праздник. Твои друзья сидели там с жёнами. А меня, мать своего сына, ты не позвал, — Лучия горько улыбнулась. — Разве место мне, твоей девке, на празднике? Упаси Бог, подумают, что твой сын — сын шлюхи. А я хорошей крови. И ты уважаешь меня?
Феличиано поморщился. Ишь, ты, как разговорилась…
— Ну, ладно, я… был неправ. — Возразить ему было нечего, и он торопливо перевёл разговор, — вздор всё это. Но обещаю, если ты останешься с сыном и… твои ворота будут раскрываться передо мной, как сегодня, веселя моё сердце, я буду любить и уважать тебя. Слышишь? — он не хотел терять такой источник наслаждения. Главное было задурить ей вдруг проступившие мозги. Теперь он хотел, чтобы она осталась. В принципе, трат не неё никаких, а возможность так тешить себя ночами, как сегодня, была прельстительна. Зачем упускать красотку? Он не хотел признаться себе, но теперь она забавляла его. Он был азартен, любил игру, но играть с бабой ему было внове, это было радостно и потешно, увеселяло и пьянило.
На лице Лучии появилось выражение томной задумчивости.
— И с какого дня это начнётся? С какого дня ты будешь любить меня?
Феличиано удивился. Он не ждал, что она так быстро уступит.
— Прямо с завтрашнего.
— И кто нас повенчает? Епископ Раймондо?
Чентурионе оторопел и несколько секунд лежал с отвисшей челюстью.
— Что? Ты… Ты думаешь, я женюсь на…
— …отродье Реканелли? — в тон ему подхватила наглая девка, — да. Уважение и любовь начинаются с Божьего благословения. К тому же, если ты не хочешь, чтобы мать твоего сына была Лучия Реканелли, всё, что ты можешь, это сделать её донной Лучией Чентурионе. А я увижу в этом проявление твоей любви ко мне, и тогда… — Лучия вдруг игриво и ласково, хоть и с бесстыдным блеском в глазах, погладила его причинное место и нагло подмигнула ему, — я даже задумаюсь о том, не подарить ли тебе ещё парочку таких же милых малюток. — Она видела, как он замер. — Но если ты предпочтёшь, чтобы мои дети назывались выблядками, ты их не дождёшься, — злобно прошипела она.
Это роман о сильной личности и личной ответственности, о чести и подлости, и, конечно же, о любви. События романа происходят в викторианской Англии. Роман предназначен для женщин.
Как примирить свободу человека и волю Божью? Свобода человека есть безмерная ответственность каждого за свои деяния, воля же Господня судит людские деяния, совершенные без принуждения. Но что определяет человеческие деяния? Автор пытается разобраться в этом и в итоге… В небольшой привилегированный университет на побережье Франции прибывают тринадцать студентов — юношей и девушек. Но это не обычные люди, а выродки, представители чёрных родов, которые и не подозревают, что с их помощью ангелу смерти Эфронимусу и архангелу Рафаилу предстоит решить давний спор.
Автор предупреждает — роман мало подходит для женского восприятия. Это — бедлам эротомании, дьявольские шабаши пресыщенных блудников и сатанинские мессы полупомешанных ведьм, — и все это становится поприщем доминиканского монаха Джеронимо Империали, который еще в монастыре отобран для работы в инквизиции, куда попадал один из сорока братий. Его учителя отмечают в нем талант следователя и незаурядный ум, при этом он наделен ещё и удивительной красотой, даром искусительным и опасным… для самого монаха.
Действие романа происходит в Париже в 1750 году. На кладбище Невинных обнаружен обезображенный труп светской красавицы. Вскоре выясняется, что следы убийцы ведут в модный парижский салон маркизы де Граммон, но догадывающийся об этом аббат Жоэль де Сен-Северен недоумевает: слишком много в салоне людей, которых просто нельзя заподозрить, те же, кто вызывает подозрение своей явной греховностью, очевидно невиновны… Но детективная составляющая — вовсе не главное в романе. Аббат Жоэль прозревает причины совершающихся кощунственных мерзостей в новом искаженном мышлении людей, в причудах «вольтерьянствующего» разума…
Сколь мало мы видим и сколь мало способны понять, особенно, когда смотрим на мир чистыми глазами, сколь многое обольщает и ослепляет нас… Чарльз Донован наблюдателен и умён — но почему он, имеющий проницательный взгляд художника, ничего не видит?
Это викторианский роман о любви, ошибках и заблуждениях, подлостях и истинном благородстве…
Город на Неве заново раскрывается для читателей, ведь стиль изложения информации, выбранный автором, уникален: сначала берется цитата из известного произведения или мемуаров, и Екатерина дополняет его своими измышлениями и информацией из надежных источников, приобщая таким образом своих читателей к истории родного города. Итак, книга первая… В ней мы заглянем в окна, в которые всматривался одержимый азартом герой «Пиковой дамы» Германн, в надежде проникнуть в таинственный дом и разведать карточный секрет сварливой старухи-графини.
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.