Студентка с обложки - [114]

— Вот именно. — Джемисон раскрывает ножницы. Блеснула заостренная сталь. — Держись за стойку, — советует он. — А глаза, пожалуй, закрой.

«Послеоперационный период» я переживаю на сцене, отчаянно стараясь думать о чем угодно, кроме того, сколько людей сейчас рассматривает мой пах. Неожиданно громкость уменьшается, все подаются к дверям, и я понимаю: прибыл Джастин Филдс.

Джастин. Джастин. Моя рука скользит по ручке микрофона, неожиданно влажнея. Джастин. Джастин. Моя любовь старших классов. Джастин. Джастин. Кинозвезда.

Джастин проходит через толпу управленцев, которые пытаются пожать ему руку, и статистов, напускающих на себя безразличный вид, и от меня отрывается кусочек и улетает к стропилам, садится повыше, чтобы лучше видеть то, о чем потом буду рассказывать подругам. Джастин Филдс высокий. Джастин Филдс в темном костюме.

Джастин Филдс поднимается по лестнице. Я поворачиваюсь к нему. Актер появляется по кусочкам: рыжевато-каштановые волосы (довольно длинные и стильно нечесаные), сапфирово-голубые глаза (большие и пронзительные, его лучшая черта), озорная усмешка («секрет его успеха», если верить журналу «Премьер»), гибкая, красивая фигура (мышцы живота скрыты одеждой, но я могу себе представить). Наконец все шесть футов два дюйма улыбающегося Джастина Филдса оказываются передо мной.

— Эмили? — Он протягивает мне руку. — Джастин.

— Привет.

Джастин Филдс меня касается.

— Ого… — Он прижимает руку к груди. — У меня от тебя сердце остановилось.

Мое уже давно остановилось.

Он качает головой. Я ловлю проблеск фирменной усмешки.

— Прости. Надеюсь, я веду себя не слишком нагло.

— О, нет, я просто… — Умираю. — Спасибо. Спасибо, — с запинкой бормочу я. — Это очень мило.

Пронизывающий взгляд.

— Я просто говорю, что вижу, — говорит он.

Джастин Филдс со мной флиртует.

Джастин жестом указывает на микрофон:

— Хорошо поешь?

Я сжимаюсь.

— О, нет! Ужасно! Открываю рот!

— Правда? — Он кажется расстроенным. — Подо что?

— Под Уитни Хьюстон.

У него вырывается тихий стон.

— Уитни? Но почему?!

— Не знаю. Может, они подумали, что большинство моделей не знает джазовых песен, — пожимаю я плечами. — В общем, мне сказали потренироваться под Уитни, что я и сделала.

— Джастин! Эмили! Хватит болтать, нам нужно, чтобы вы заняли места! — одергивает нас Флавио.

— Пока!

Джастин уходит со сцены, и ко мне приближается Флавио, сопя почти как сумчатый дьявол. Я отхожу к краю сцены.

— Так, Эмили, начинаем! — говорит Флавио с легкой одышкой. — Сейчас будет очень сексуальная сцена. Очень сексуальная!

— Ладно.

— И я ее изменил. Я ее немного изменил по сравнению со сценарием.

Изменил? Я нервно глотаю. Когда изменения были к лучшему?

— Что изменили?

Он обводит рукой сцену, включая микрофон и Инструменты позади меня.

— Сегодня с нами лучшие джазмены города. Это, как вы понимаете, было очень недешево.

Флавио делает паузу, чтобы до меня дошло; я и так впечатлена. Лучшие джаз-музыканты Нью-Йорка? В этом ролике они просто дорогой реквизит. Какой в этом смысл?

— И вот я спрашиваю себя; зачем тратить такой талант зря? — продолжает Флавио. — Почему бы не дать вам, талантливым исполнителям, выступить?

Вам?

— Не мне, — нервно говорю я. — Я не талантливый исполнитель.

— Чепуха! Ты просто подстроишься под этих крутых парней и выдашь джайв.

На моей верхней губе сквозь пудру мгновенно проступает пот.

— Простите, вы не могли бы повторить?

— Джайв, Эмили, джайв! — кричит Флавио.

Он говорит «джайв» или «умирай»? Мой голос, когда он наконец ко мне возвращается, дрожит.

— А что с открыванием рта под Уитни Хьюстон?

— Можешь под Уитни… — Флавио делает рукой жест, словно взвешивает что-то на весах — так жестикулируют только иностранцы. — Только будешь петь джайвом.

Я худая и неловкая белая девушка, которой медведь на ухо наступил, — с чего этот парень решил, что я умею петь джайв?

— Петь джайв под Уитни? Это разве возможно?

Меня охватывает паника, и последние слова я уже кричу. Несколько «зрителей» кабаре хихикает. Флавио поднимает брови над очками. Я наклоняюсь к нему и пытаюсь шептать:

— Послушайте, Флавио…

— Осторожно, платье!!! — кричит Джемисон.

— Вы перепутали меня с настоящей певицей кабаре или еще с кем-нибудь, — говорю я, резко возвращаясь в вертикальное положение. — С кем-то, у кого есть талант. С кем-то другим. Я не умею петь джайв.

Флавио презрительно трясет головой и ищет в кармане сигареты.

— Ладно, джайва не надо — и скэта тоже, — добавляет он, словно я тешу себя мыслью о скэте.

Слава богу. Я испускаю такой вздох облегчения, что мои серьги звенят.

— Хорошо — вообще-то, прекрасно… потому что я практичес…

— Будешь просто петь под Уитни.

Пот уже не сочится, а льет ручьем.

— Нет, нет, Флавио, я не могу, я уже говорила на собеседовании, я ужасно пою, и я не думаю…

Он ударяет одной рукой по сцене, а другой, с зажигалкой, чуть меня не подпаливает.

— Слушай меня! Ты будешь петь, и сейчас же!

Клянусь, я не пытаюсь быть «проблемной», но я не умею петь. Правда. Спросите мисс Боузер, мою учительницу музыки в средних классах. Каждый год она смотрела на меня, вздыхала и махала рукой приблизительно в том направлении, где сидели мальчики, даже не утруждая себя выбором конкретного места. В результате я пою совершенно никак, а когда я закончила средние классы, думаю, и мне, и ей показалось, что мир зазвучал лучше. Менять эту ситуацию сегодня я не намерена.