Студент по обмену, или Принцесса с сюрпризом - [98]

Корвель между тем щёлкнул пальцами, и на столе передо мной возникло изображение зверька размером с кисть руки без учёта хвоста. Песочного цвета шёрстка отливала зеленью, сам он походил на дикую смесь суриката, крысы и фенека. От последнего он взял большие уши-локаторы, от суриката — форму мордочки, а от крысы — всё остальное. Забавный зверёк, но вредный для народного хозяйства.

За сим наше текущее занятие прервалось, ибо препода унесло на волне новой идеи, которой он поспешил поделиться с кем-то из коллег по цеху, ну а я, кивнув на прощание Пири́сту, отправился домой.

Пирист изначальный — юноша примерно моего возраста или чуть старше. Брюнет с выразительными фиолетовыми глазами. Ресницы длинные, пушистые. Тонкокостный и узкоплечий — прямо девица-раскрасавица. Он давно уже мечтал стать истинной женщиной или хотя бы её подобием, поэтому одевался и вёл себя соответственно. Корвель забрал его из «Дома наслаждений» за несколько месяцев до нашей с ним встречи.

Учитель много лет жил холостяком. Жена не выдержала его постоянного отсутствия дома и развелась. Сейчас она счастливая мать и жена, но с другим мужчиной, а исследователь остался с наукой в своей лаборатории, а дома появлялся от случая к случаю. Этот юноша-девушка у него вроде домохозяйки и лаборанта-помощника. Может, ещё есть более близкие отношения. Их дело.

Кажется, парень воспрял духом, когда услышал мой рассказ. Мордашка явно повеселела. Конечно, это шанс для юноши, но мне его стало заранее жалко — с этого фанатика станется использовать Пириста в виде подопытного кролика. Уж после сумриситов он — первая кандидатура, хотя не сомневался, что добровольная. «Безумству храбрых поём мы песню!»

Недели отщёлкивали одна за другой. Я успел за это время пустить в дело несколько кристаллов радужного краца, что нашёл во время эпичного падения со скалы, изготовив два перстня-накопителя — для себя и для Бериса. Ещё из одного сделал кулон. Мои эксперименты по созданию иллюзорной женщины под руководством Корвеля закончились успешно. Кулон являлся и аккумулятором, и носителем для очень сложной магической формулы, которая включала в себя механизм включения-выключения девайса и матрицу заданной конструкции, что материализовывалась при активации. Пока у меня получилась лишь кукла с минимальным набором движений и звуков, но я надеялся добиться обучаемости модели. Наставник, не ожидавший, что моя безумная затея станет реальностью, лишь покачал головой и пообещал подумать над возможными вариантами улучшений. Мы по сути стали первопроходцами, ведь до этого никому и в голову не приходило таким образом использовать магию образов.

Но и такой подарочек на день рождения поверг Бериса в ступор. После того, как девушка возникла перед ним, устроила коротенький стриптиз, избавившись от скудного гардероба, растаявшего, едва он коснулся пола, загадочно улыбнулась и, подойдя к своему новому господину и повелителю, приникла к нему всем телом, положив одну руку на плечо, а голову устроила на его груди. Прямо как Гюльчатай у товарища Сухова. Вздохнула даже.

— Ээээ, спасибо, конечно, но зачем это теперь? — заикаясь, промямлил братик, который давно решил свои проблемы, посещая время от времени «Дом наслаждений» и смирившись, что ни Рады ему теперь не видать, ни с истинной женщиной тесно не пообщаться.

— А что не так? Ты же сам хотел такую сделать. Я вот, видишь, не забросил, как ты, довёл до конца. Почти. Хочу больше возможностей в неё встроить, но пока знаний недостаточно.

— А как её убрать? — косясь на приникшую к нему красотку, которая второй рукой беззастенчиво путешествовала по его бедру, потихоньку добираясь до сокровенного.

Я научил Бериса включать и выключать игрушку, и мы отправились праздновать днюху в тот самый «Дом наслаждений», куда и я сам с некоторых пор начал заходить, чтобы избавиться от изматывающих душу и тело последствий участившихся эротических сновидений с присутствием истинного, лицо которого всё так же скрывалось неизвестными мне силами.

Там выбирал максимально женственных на вид «девушек», хорошо владеющих языком, и под предупреждающую пульсацию проклятой метки, стоящей на страже моей девственности, позволял своему телу получить некоторую толику извращённого удовольствия, ведь подобный кайф, сопровождавшийся не слишком сильной, но вполне ощутимой болью, в перспективе мог довести меня до привыкания к мазохизму.

Моя мужская сущность требовала активных действий, но внешний вид мужеженщин с плохо развитой, не больше первого размера, грудью и замаскированным, но вполне различаемым под воздушно-прозрачными тряпочками боевого облачения «жриц любви» членом, не вдохновлял, пока я не научился накладывать на них иллюзию, экспериментируя с формами и размерами, постепенно совершенствуя матрицу, а затем заставляя подопытных забывать всё, что с ними проделывал. Конспирация, ага.

Несовершенное «копьё любви», которое хотя и принимало любое необходимое состояние по моему желанию, пребывая в нём столько, сколько необходимо для доведения «женщины» до экстаза, пока ещё не получило чувствительности, поэтому все мои потуги являлись лишь данью воспоминаниям о былом. Но я усиленно работал в этом направлении, стараясь соединить несоединимое — магические составляющие иллюзорного органа и нервную систему живого тела. Экспериментировал пока на себе, а «жриц любви» превращал в женщин только внешне, чтобы не вспоминать во время нашего тесного общения, что они частично мужчины.