Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2 - [19]
Вопрос о «Выборгском воззвании» еще более обострил противостояние между левыми и правыми кадетами. Ходили упорные слухи, что партия конституционных демократов вот-вот развалится: ее левое крыло преобразуется в подпольную революционную группировку, в то время как правое объединится с октябристами. Струве всеми силами противился подобному развитию событий. В большой политической речи, произнесенной 20 октября 1906 года в Московском кадетском клубе и названной «Идейные основы партии народной свободы» (#330), он отстаивал единство партии. С готовностью соглашаясь с тем, что кадеты не более монолитны, чем любой политический блок, он не усматривал в этом факте ничего особенного: то же самое наблюдалось у английских либералов и французских радикалов. Раскол кадетской партии еще более усугубит поляризацию русской политики. В то же самое время Струве вновь предостерегал от блокирования с радикалами и от революционных жестов типа «Выборгского воззвания». Кадеты были либеральной, демократической и социалистической партией, но ни в коем случае не радикальной. Он решительно нападал на революционный социализм, видя в нем утопию, противостоящую реализму эволюционных и образовательных методов. Задача партии заключалась не в том, чтобы пропагандировать насилие, — она должна была способствовать появлению в России «общественно ответственного гражданина». Те же аргументы он приводил на IV съезде партии, состоявшемся в Хельсинки в конце сентября. В выступлении, встреченном делегатами с огромным вниманием, он заявил: «Чем больше мы ударимся в революционизм, тем дальше будем отброшены в сторону реакции». Зал взорвался аплодисментами[93].
К тому времени Струве стал ведущим представителем правого крыла кадетов — меньшинства, опиравшегося на поддержку восьми из сорока членов ЦК. Для их левых оппонентов все надежды на конструктивную (или «органическую») работу в Думе выглядели «конституционной иллюзией»; они призывали либералов завершить то, что не удалось сделать в 1905 году, то есть стать революционерами. Правые же считали конституцию далеко не идеальной, но вполне работающей, и были готовы к значительным компромиссам ради modus vivendi с режимом. В данной ситуации Милюков выступал сторонником среднего пути с легким креном влево: ему нравилось использовать угрозу революционной смуты в качестве оружия в политической борьбе, но в то же время он желал, чтобы в деле продвижения реформ партия использовала любые конституционные возможности.
Именно умеренная, левоцентристская стратегия Милюкова к концу 1906 года восторжествовала в Центральном комитете партии. Как и прежде, выработанная тогда политика опиралась на конфронтацию, но гораздо менее агрессивную: «не штурм, а правильная осада» — так определял новую стратегию сам Милюков[94]. Струве дополнил милюковские инициативы поддержанным большинством предложением, согласно которому все начинания кадетской фракции в следующей Думе должны были облекаться в форму «поправок к правительственным законопроектам»[95]. На заседании ЦК, проведенном в конце октября 1906 года, Струве заявил, что лозунг «ответственного министерства», который он сам наиболее рьяно отстаивал, необходимо смягчить в пользу требования «министерства, солидарного с Думой»[96]. Это были весьма умеренные предложения. В тот период Струве пользовался большой популярностью в партии: по числу голосов, полученных в ходе избрания руководства санкт-петербургского отделения, состоявшегося 22 ноября 1906 года, он оказался третьим после Милюкова и Родичева[97]. Но враждебное отношение к нему товарищей слева дало о себе знать во время выдвижения кандидатов для участия в выборах во II Государственную Думу, когда он получил лишь восьмой результат из двенадцати[98] — достаточно для того, чтобы быть выдвинутым, но явно мало для демонстрации безоговорочного доверия.
Зиму 1906–1907 годов Струве провел, занимаясь активной агитацией за собственную партию. Кадеты до сих пор не подтвердили свой легальный статус — подобная ситуация нередко делала их жертвами полицейского произвола, особенно в провинции. На предвыборных митингах их зачастую «забивали» эсеры и эсдеки. В своих выступлениях Струве нападал в основном на правые партии, в первую очередь на октябристов. И вновь его излюбленной мишенью стал Гучков, которого он уличал в лицемерии: под его началом октябристы во всеуслышание провозглашали свою приверженность конституционным принципам, но в то же время саботировали работу по-настоящему конституционных партий, обвиняя кадетов в том, будто бы их программу можно воплотить только революционным путем[99]. По мере развертывания кампании становилось ясно, что радикальные организации Санкт-Петербурга и Москвы не собираются принимать кадетские предложения о создании предвыборных блоков, предпочитая идти на выборы самостоятельно. Тогда Струве решительно обрушился и на них. Он упрекал радикалов в нежелании примириться с конституционным порядком и подстрекательстве народа к насилию. Он также уличал их в неумеренной жажде власти и приверженности элитарному мировоззрению. «Революция» как политический лозунг казалась ему внутренне недемократичной: «Народ вообще не может “заниматься” революцией; всякая революция есть для народа навязанная ему властью, т. е. извне, и тягостный перерыв в обычном ходе его жизни. “Непрерывная революция” есть воистину барская выдумка кабинетных доктринеров; и осуществлять ее может только тот тип людей, который сам себя назвал “профессиональными революционерами”». Прежде всего такие формулировки приложимы к большевикам. «Большевики, возведшие в перл создания идею “непрерывной революции”, в сущности, самая недемократическая, я скажу прямо, — самая
