Строптивая - [28]

– Не понимаю, какая именно? Я разговаривал со многими на похоронах, – ответил Жюль.

– Довольно красивая. Рыжие волосы. Довольно живая, как мне кажется, – сказала Паулина. – Меня интересует, кто она.

Она произнесла слово «живая» с тем выражением, в котором только чуткое ухо уловило бы синоним «обычная».

– А, эта. Она сказала, что была подругой Гектора, – сказал Жюль. Ответ был настолько неопределенным, словно та, о ком он говорил, не заслуживает внимания, чтобы ее обсуждать.

– На ней был очень приличный костюм от «Шанель». Я чуть не купила его для себя, – сказала Паулина. Она абсолютно не подозревала, что девушка, о которой она спрашивала, была любовницей мужа.

Ни Жюль, ни Филипп не ответили, не посмотрели друг на друга. Жюль не знал, что Филипп знаком с Фло, но Филипп, по натуре наблюдательный, начал догадываться, что Жюль имеет какое-то отношение к дорогому красному «мерседесу», в котором ездит Фло.

– Не помню ее имени, – пожал плечами Жюль и вошел в дом, направляясь к Камилле.

– Меня трогает отношение Жюля к Гектору, – сказала Паулина, обращаясь к Филиппу.

– От чего? – спросил Филипп.

– Поначалу Жюль терпеть не мог Гектора. Жюлю никогда не нравились мужчины, которые, как он считает, только и знают, что говорить о нарядах и вечеринках, обсуждать, кто с кем сидел за обедом и все такое, и он абсолютно не выносит мужчин, которые не работают, а, с точки зрения Жюля, бедный Гектор обладал всеми этими недостатками. Но Гектор был для меня очень хорошим другом, когда мы только поселились здесь. Таким женщинам, как я, нужен в жизни человек, вроде Гектора, который бы постоянно твердил нам, что мы все еще красивы, что на приеме выглядели очень хорошо, то есть говорил нам то, что зачастую наши мужья забывают говорить из-за занятости.

Филипп посмотрел на Паулину. Ее лицо на минуту стало печальным. Заметив его взгляд, она улыбнулась и продолжала:

– Со временем Жюль, хотя он никогда не признавался в этом, полюбил Гектора. Дело в том, что Жюлю нравится слушать сплетни о других; он только говорит, что это не так. Прошлым летом в Греции во время путешествия на яхте Гектор оказался для нас Божьим подарком: он был все время веселый, смешил нас до коликов.

Разговаривая, Паулина и Филипп пересекли лужайку и подошли к оранжерее с решетчатыми стенами и шпалерами. За оранжереей был сад, весь в цвету.

– Здесь очень красиво, Паулина, – сказал Филипп.

– Я всегда говорю, что за дом без сада. Я не люблю хвастаться, но моим садом и теплицей не могу не гордиться. Посмотрите на эти бордюры из многолетних растений. Розы, пионы, дельфиниумы, маки, астры. Божественно, не так ли?

Филипп кивнул, соглашаясь.

– Посмотрим оранжерею и вернемся в дом, – сказала Паулина. – Повариха сказала, что если мы не сядем за стол ровно в час, суфле осядет. Она всегда предсказывает что-то ужасное.

Они вошли в оранжерею. Орхидеи росли повсюду. Старик в джинсах и свитере подошел и кивнул, приветствуя Паулину.

– Привет, миссис Мендельсон, – сказал он.

– Это – Джервис, мое сокровищ. Говорят, что я большой специалист по орхидеям, но это неправда. Все делает Джервис, а похвалы достаются мне. Это Филипп Квиннелл, Джервис.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Вот уж это совсем неправда, миссис Мендельсон, – сказал Джервис, улыбаясь Паулине. Потом повернулся к Филиппу. – Миссис Мендельсон знает об орхидеях больше, чем кто-либо.

– Джервис и я выводим новый сорт желтых фаленопсий, который, как мы надеемся, потрясет знатоков орхидей, – сказала Паулина.

Филипп кивнул, но его интересовали люди, а не орхидеи.

– Видишь, Джервис, – сказала, смеясь, Паулина, – мистера Квиннелла совсем не интересуют наши ботанические эксперименты.

Возвращаясь по лужайке к дому, Паулина обернулась и увидела, что Филипп улыбается.

– Чему вы улыбаетесь? – спросила она.

– Думаю, что в нашей стране менее одного процента людей живут так, как вы с Жюлем, Паулина, и я рад, что мне довелось посмотреть на это, – сказал Филипп.

– Это действительно так? – спросила она. – Меньше одного процента?

– Конечно, это правда.

– Я никогда не думала об этом.

* * *

– За столом будем только мы, – сказала Паулина, когда они вошли в зимний сад, где был накрыт стол для ленча. Зимний сад представлял собой полукруглую комнату, со всех сторон окруженную большими окнами. – Вы сядете рядом со мной. Камилла здесь. А Жюль там.

Они сели вокруг стола со стеклянной крышкой на плетенные из бамбука стулья. Из окон была видна лужайка. Какое-то время Паулина и Камилла обсуждали службу в церкви: надгробную речь, музыку, цветы и присутствовавших людей. Дадли, дворецкий, разливал вино, но Филипп прикрыл свой бокал рукой. Блонделл, служанка, подала вареную семгу и суфле из сыра.

– Меня удивляет, что газеты не попытались поднять шум вокруг этого дела, – сказал Филипп. Никто ему не ответил, и он продолжал: – А ведь налицо все данные для материала на первую полосу. – Снова никакого ответа. – Как вы думаете, мистер Мендельсон, кто убил Гектора? – спросил Филипп.

За столом воцарилось молчание:

– Гектора никто не убивал, – ответил Жюль спокойно. – Гектор сам убил себя.

– О, но я не верю этому, – сказал Филипп без тени сомнения.