Строки, добытые в боях - [41]

Шрифт
Интервал

И к ногам осины,
весь в поту,
припадаю.
Жить хочется!
Жить хочется!
Когда же это кончится?..
Мне немного лет…
гибнуть толку нет…
я ночных дозоров не выстоял…
я еще ни разу не выстрелил…
И в сопревшую листву зарываюсь
и просыпаюсь…
Я, к стволу осины прислонившись,
   сижу,
я в глаза товарищам гляжу-гляжу:
а что, если кто-нибудь
   в том сне побывал?
А что, если видели,
   как я
     воевал?

«…Когда дело доходит до получения боевой задачи…» (В. Емельяненко)

…Когда дело доходит до получения боевой задачи, я сдерживаю себя не только в движениях, но и говорить начинаю медленнее. Этим, конечно, не заглушить волнения, которое ледышками покалывает где-то там, внутри. Но свое волнение нужно уметь скрыть от ведомых. Они должны поверить в тебя еще здесь, на земле. Поэтому и стараешься быть внешне спокойным…

Командир торопит:

— Южнее Моздока — Вознесенская… на самом Терском хребте… Нашли?..

— Понял, — отвечаю. Поднял глаза от карты, а ведомые, все, как один, пялят глаза на мою левую руку, в которой папироску держу. Я умышленно не спрятал ее: локтем оперся на стол, и оттого, что расслабил предплечье и кисть, папироса в пальцах не дрожит. Это мой старый прием. Он тоже действует на ведомых успокаивающе. «Если ведущий не волнуется, значит, все будет нормально». И хорошо, что так думают…

(Из воспоминаний летчика-штурмовика Героя Советского Союза В. Емельяненко)

«Сто раз закат краснел, рассвет синел…»

Сто раз закат краснел, рассвет синел,
сто раз я клял тебя,
   песок моздокский,
пока ты жег насквозь мою шинель
и блиндажа жевал сухие доски.
А я жевал такие сухари!
Они хрустели на зубах,
   хрустели…
А мы шинели рваные расстелем —
и ну жевать.
   Такие сухари!
Их десять лет сушили,
   не соврать,
да ты еще их выбелил, песочек…
А мы, бывало,
   их в воде размочим —
и ну жевать,
   и крошек не собрать.
Сыпь пощедрей, товарищ старшина!
(Пируем — и солдаты и начальство…)
А пули?
   Пули были. Били часто.
Да что о них рассказывать —
   война.

Сентиментальный романс

Надежда, я вернусь тогда, когда трубач
   отбой сыграет,
когда трубу к губам приблизит и острый
   локоть отведет.
Надежда, я останусь цел: не для меня земля
   сырая,
а для меня — твои тревоги и добрый мир
   твоих забот.
Но если целый век пройдет и ты надеяться
   устанешь,
Надежда, если надо мною смерть развернет
   свои крыла,
ты прикажи: пускай тогда трубач израненный
   привстанет,
чтобы последняя граната меня прикончить
   не смогла.
Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься
   не удастся,
какое новое сраженье ни покачнуло б шар
   земной,
я все равно паду на той, на той далекой,
   на гражданской,
и комиссары в пыльных шлемах склонятся
   молча надо мной.

Михаил Луконин

Михаил Кузьмич Луконин родился в 1918 году в городе Астрахани. Детство провел в Сталинграде. Писать стихи и печататься начал рано, еще в школе — в пионерских и комсомольских газетах. После школы поступил в Сталинградский педагогический институт, затем перевелся в Литературный институт имени Горького. В декабре 1939 года ушел добровольцем на финский фронт. «Пять стихотворений, — пишет Луконин, — „Мама“, „Наблюдатель“, „Ночью лыжи шипят“, „По дороге на войну“, „Письмо“ — напечатал по возвращении в журнале „Знамя“ (№ 10, 1940), их я и стал считать первыми в своей жизни». С первых дней Великой Отечественной войны — в действующей армии. В 1941 году был ранен. Затем до конца войны служил в газете танковой армии — «На штурм». Награжден медалью «За боевые заслуги». Первая книга «Сердцебиенье» вышла в 1947 году.

Фронтовые стихи

Если б книгу выдумывал я,
Все б описал по-иному:
Цвет крови на траве,
Цвет крови на земле,
   на снегу, —
Вид убитого парня на черном снегу, у разбитого
   дома,
Что такое — ползти, наступать и стрелять по врагу.
Если бы я
   назвал эту книгу
     «Фронтовыми стихами»
И она превратилась бы
   в тонну угластых томов,
То она пригодилась бы фронту:
Глухими ночами
Ею печь в блиндаже
   разжигал бы сержант Иванов.
Вот он печь растопил, мой сержант Иванов,
   и не спится —
Руки греет над ней,
   удивляется:
     ночи глухи!
В белый парус снегов
   загляделась большая бойница,
Месяц ходит вокруг.
   Это есть фронтовые стихи!
Вот сержант Иванов
   письма пишет на противогазе:
Как живет,
   где живет,
     что дела и харчи неплохи,
Что пора бы домой, —
   ждешь меня?
     Обращаясь с наказом:
Ты себя береги!..
   Это есть фронтовые стихи!
Вот сержант Иванов
   в атаку выводит пехоту.
Сам в цепи.
   И бегут, выдвигая штыки.
Пот стирает с лица Иванов
   (он устал от тяжелой работы),
Улыбнулся друзьям.
   Это есть фронтовые стихи!
Вот Иваново-город.
   Снег идет. Темновато.
В клубе «Красная Талка» — собранье.
   Ткачихи тихи.
Иванова, ткачиха,
   читает письмо от сержанта,
Все встают и поют.
   Это вот — фронтовые стихи!
Фронтовые стихи — это чувство победы,
   такое,
Что идут и идут неустанно
   на подвиг и труд,
Все — туда,
   где земля стала полем последнего боя.
Иногда умирают там.
   Главное —
     это живут!

1943

Хорошо

Хорошо перед боем,
Когда верится просто
В то, что встретимся двое,
В то, что выживем до ста.
В то, что
   не оборвется
Все свистящим снарядом,
Что не тут разорвется,
Дальше где-нибудь, рядом.
В то, что с тоненьким воем
Пуля кинется мимо.

Еще от автора Юлия Владимировна Друнина
Проза (1966–1979)

В книгу вошли прозаические произведения: автобиографическая повесть «С тех вершин», лирическая повесть «Алиска» и лирический путевой дневник «Европа глазами солдата» - рассказы о встречах с Францией, Западным Берлином, Сицилией.


Планета «Юлия Друнина», или История одного самоубийства

Юлия Друнина — поэт, любимый многими поколениями читателей, — герой и соавтор этой небольшой книжки, которая состоит из двух частей: сначала рассказ о поэте и его судьбе, затем — стихи.Предпринимая попытку этого нового типа издания, редакция надеется вернуть читателям поэзию, а поэзии — ее читателей.


Стихотворения (1970–1980)

Стихотворения 1970–1980 годов пронзительны и искренни. Это воспоминания о войне, которая не оставляет автора никогда, обращения к друзьям, горечь новых утрат, а также — путевые заметки, лирическое осмысление увиденного и пережитого в разных уголках страны и миры.


Ты — рядом, и все прекрасно…

Поэтессу Юлию Друнину любят и помнят читатели. На протяжении полувека она создавала яркие, пронизанные теплом и нежностью стихи, старалась поддержать, вселить веру в человека своей жизнеутверждающей поэзией.В книгу вошли избранные стихи и поэмы Ю.В. Друниной: стихи о любви, о родной природе, особый раздел посвящен незабываемым дням Великой Отечественной войны, когда поэтесса «ушла из детства в грязную теплушку, в эшелон пехоты, в санитарный взвод».


Имена на поверке

Имена на поверке. (Стихи воинов, павших на фронтах Великой отечественной войны). М.: Молодая гвардия, 1965. 192 с.Сост. и ред. Сергей Наровчатов.В этом небольшом по объему сборнике, изданному в год двадцатилетия Победы, опубликованы стихи двадцати пяти молодых поэтов, погибших, защищая Родину от фашистского нашествия.Все они были молоды и полны надежд, мечтаний о своем будущем. Разные судьбы, которые огонь войны сплавил в единый слиток — судьбу «мальчиков сороковых».Их стихи — самый достоверный рассказ об их поколении.


Стихи остаются в строю

Сборник составлен из стихов русских советских поэтов, погибших в годы Великой Отечественной войны.Составители: Михаил Матусовский, Яков Хелемский.


Рекомендуем почитать
Апельсин потерянного солнца

Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.


Плещут холодные волны

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Спецназ. Любите нас, пока мы живы

Вернувшись домой после боевых действий в Чечне, наши офицеры и солдаты на вопрос «Как там, на войне?» больше молчат или мрачно отшучиваются, ведь война — всегда боль душевная, физическая, и сражавшиеся с регулярной дудаевской армией, ичкерийскими террористами, боевиками российские воины не хотят травмировать родных своими переживаниями. Чтобы смысл внутренней жизни и боевой работы тех, кто воевал в Чечне, стал понятнее их женам, сестрам, родителям, писатель Виталий Носков назвал свою документальнохудожественную книгу «Спецназ.


В небе полярных зорь

К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.


Как вести себя при похищении и став заложником террористов

Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.


Непрофессионал

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.


Стихи поэтов Республики Корея

В предлагаемой подборке стихов современных поэтов Кореи в переводе Станислава Ли вы насладитесь удивительным феноменом вселенной, когда внутренний космос человека сливается с космосом внешним в пределах короткого стихотворения.


Орден куртуазных маньеристов

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».