Строители - [73]

Но мне всегда с ней скучно, кажется, будто вся ее заботливость придуманная, а внутри у нее нет души, пусто-пусто.

…Я открываю глаза. Уже светает, около меня сидит на стуле Григорий Матвеевич.

— Григорий Матвеевич, чего это вы? — удивляюсь я.

— Вы все время бредили.

— Бредил? Но мне хорошо. Отдыхайте, пожалуйста.

— Скоро уже на работу, лучше вот дочитаю.

Стройка затягивает все сильнее. Я начинаю понимать, что кроме фундаментов, стен и плит, кроме кранов и бульдозеров существуют неизмеримо более сложные вещи — отношения между людьми.

…Идут годы, мчатся годы. Мир сотрясают события, запущен в космос первый спутник, в газетах нарисован земной шар, вокруг него кривые линии движения усатого кусочка металла. (Куда он упадет? Вот бы найти!) Но все так же тихо и размеренно течет жизнь в моей квартире. Сидит перед телевизором Андрей Васильевич, и хлопочет на кухне Мария Васильевна.

Один раз Мария Васильевна, думая, что я сплю, затеяла с мужем разговор обо мне. Она хвастливо высчитывала все выгоды моего пребывания у них на квартире.

Андрей Васильевич, как всегда, молча сидел у телевизора.

— Не люблю, когда чужие люди в доме, — вдруг сказал он… — Но уж раз взяла, то смотри за ним. И потеплее с ним. Или за теплоту не платят?

— Да что ты, Андрюша, уж я-то о нем не забочусь? Даже бабушка его к празднику мне отрез на платье прислала!

Щелкнул переключатель телевизора.

— Наверное, все же не платят, — снова сказал хозяин.

— …Ты не знаешь, Витя, — как-то спрашивает Мария Васильевна, — почему бабушка уже второй месяц не присылает деньги?

— Не знаю.

Мария Васильевна подозрительно смотрит на меня:

— Нам, Витенька, трудно, в долг чтобы ты у нас жил. — Она пробует ласково улыбнуться. — Ну ничего, еще недельку можешь у нас пожить… ты не волнуйся.

Вечером через стенку мне слышен разговор:

— Засыпалась ты со своими заработками… Сейчас мальчика будешь держать бесплатно и кормить. — Андрей Васильевич смеется. — Засыпалась.

— А я его, вот увидишь, не придет перевод, отвезу к бабушке.

— Отвезешь?

— Отвезу.

— Вот и хорошо, не люблю я, когда в доме чужие люди…

…Потом приходит известие — бабушки больше нет. Никого нет… Я долго болею, а когда поправлюсь — иду на стройку.

— Где ты так долго пропадал? Похудел, — говорит Иван Петрович.

— Мне нужно на работу.

— А школа?

— Мне бы, Иван Петрович, только месяц, полтора… Долг у меня.

Он смотрит одним глазом:

— Что-нибудь случилось?

— Мне нужно на работу…

Но Миша, бригадир, так участливо расспрашивает меня, что я ему все рассказываю.

— Много ты должен? — спрашивает он.

— Восемьсот, за два месяца.

— Много, — задумчиво говорит Миша. Его всегда улыбающееся лицо становится серьезным.

— Мне бы только расплатиться… потом пойду в общежитие.

Я работаю два дня. Вечером приезжает кассирша.

— Ты погуляй на площадке, в конторку не ходи, — говорит Миша.

— Почему?

— Погуляй, Витя! — повторяет он.

Я долго хожу по площадке. Наконец меня зовут в конторку.

— Тут ребята собрались, — смущенно начинает Миша, — словом, вот тебе восемьсот сорок, рассчитайся… И завтра в школу. Ребята сказали, что на стройке тебе не разрешат работать.

Я молча стою перед ним.

— Ты не бойся, Виктор, — убеждает меня Мишкин напарник Валера, — мы будем платить хозяевам ежемесячно. А это бери…

— Знаешь что, — говорит Мишка, — они еще не поверят, пойдем, я им поручусь.

…Миша долго втолковывает хозяйке, сует ей деньги.

— Не знаю, как-то неловко мне, — нерешительно говорит Мария Васильевна. — С другой стороны, трудно нам.

— Вот-вот, хозяюшка, — с облегчением говорит Миша. — Вам двоим трудно, а у нас коллектив… двести человек, — это совсем не трудно.

…Утром на стройку мы идем вместе с Андреем Васильевичем.

— Который бригадир? — спрашивает он.

— Вон тот, высокий, Миша.

Хозяин подходит к бригадиру.

— Ты деньги приносил? — Он протягивает бригадиру деньги. — И больше к нам не ходи.

— Не возьму… почему?

Андрей Васильевич кладет деньги на стену и прижимает кирпичом.

— И чтоб духу твоего не было у меня на квартире, — строго говорит он Мише. — Не люблю на квартире чужих людей… Пошли, Виктор, в школу, — говорит он и силой тащит меня со стройки.

Летом я работал, мне было хорошо, — я считался в этой квартире единственным рабочим человеком, и Мария Васильевна кормила меня покрепче, а самое главное, не повторяла все время жалостливо, что я сирота и бедненький.

В первый раз я, крепко зажав в руке получку — бумажки и монеты, — принес ее Марии Васильевне в кухню.

— Пожалуйста, Мария Васильевна, — протянул я ей руку.

— Ну вот, Витенька… ну вот! — засуетилась она. — Теперь ты уже взросленький, будешь всегда помогать. Может, яблочка хочешь?.. Витенька получку принес! — радостно крикнула она мужу, который по обыкновению сидел в комнате у телевизора.

— А ну покажи.

Мария Васильевна принесла деньги.

— Сколько тут? — спросил он у меня.

— А ты посчитай, посчитай, Андрюша! Может быть, Витенька по дороге потерял, — беспокоилась Мария Васильевна.

Хозяин аккуратно расправил смятые бумажки:

— Триста семьдесят три и сорок копеек.

Лицо Марии Васильевны прояснилось.

— Вот молодец, Витенька, будет на расходы!

Андрей Васильевич покачал головой:

— И не думай. Будем с Витиной зарплаты на новый телевизор собирать. — Он вынул из буфета деревянную коробку и положил туда деньги. — Запишем триста семьдесят три и сорок копеек.