Строители - [133]

— Можно к вам, Виктор Константинович? — широко открыв дверь, спросил Костромин, барственно усмехаясь. Но в глубине его глаз я увидел настороженность, словно он все время ожидал от меня окрика.

— Конечно.

Последнее время Костромин избегал встреч, но я не выказал удивления.

— Садитесь, пожалуйста.

Он аккуратно уселся на стул, привычным жестом подтянул отлично выглаженные светлые брюки, вытащил свою красную расческу и осторожно, ласково касаясь своих густых, вьющихся волос, причесался.

— Бумаг много, — сочувственно улыбнулся он, кивая на письма, лежащие на столе. — Страшное дело — бумаги! Правда?..

Я промолчал.

— Приехал управляющий, с сегодняшнего дня я снова ваш заместитель. Так что вот сводка. — Он вынул из кармана сколотые листки. — Вот, пожалуйста.

Я взял листки и, не читая, положил их в сторону.

— Хорошо.

Он помедлил.

— Я хотел бы с вами поговорить. Только… — Костромин остановился, подбирая слова. — Это будет очень откровенный разговор. — Он выжидающе посмотрел на меня. — Вы не хотите мне помочь… все молчите. Ну, тогда дайте мне слово, что вы никогда, ни при каких обстоятельствах не вспомните о нашей беседе.

— А может быть, раз все так сложно, вообще ее не начинать? — устало сказал я.

— Нет, это очень нужно.

— Хорошо, даю слово.

— Ну вот и ладно… — Костромин доверительно усмехнулся. — Вы знаете, Виктор Константинович, за последнее время вы очень переменились. Мне кажется, что вы перестали так доверчиво, как раньше, относиться к людям… в частности, ко мне… А напрасно, я и Леонид Леонидович к вам очень хорошо относимся… Вы усмехнулись. Не согласны?

— Я вас слушаю.

Костромин вздохнул:

— Трудная у меня миссия при вашем настроении… Но я все же попробую. Задумывались ли вы, Виктор Константинович, над таким вопросом: какими должны быть взаимоотношения управляющего и главного инженера и почему вообще в трестах существует такая штатная единица — «главный инженер»?.. Вот я работал двадцать лет главным инженером треста… Были у меня разные управляющие. Вы еще учились в школе, вам ведь еще нет тридцати?

— Нет.

— …Этим трестом командовал Базулухов. Он не любил заниматься текущими делами. Наверное, если сказать точнее, он вообще не любил работать. Какое это сейчас существует слово?.. Ах, да — «вкалывать»! Так вот, Виктор Константинович, я тогда «вкалывал» за себя и за него. Работал день и ночь. Базулухов был мною доволен…

Костромин вынул из кармана пиджака аккуратно сложенный белейший платочек и осторожно отер лоб.

— Когда вы только окончили институт, в трест пришел второй управляющий — Николай Николаевич. Ну, о нем вам рассказывать не нужно… Николай Николаевич взял все в свои руки. У него хватало энергии на двоих. Тогда я стал его тенью, многие считали, что я бездельничал… Глупости это! Глупости! — снисходительно повторил Костромин. — Я просто выполнял волю управляющего, он тоже был мною доволен. Теперь у нас Леонид Леонидович, это большой и умный работник, я делаю, что он велит. Мы с ним друзья.

Костромин легко встал и прошелся по комнате.

— Наш трест всегда выполнял план, — строго сказал он. — При всех управляющих и при таком негодном главном инженере, каким, вероятно, вы считаете меня. А я горжусь, что руководители дорожили мной… Да, я работал на управляющего, и это правильно. Это закон для главного инженера. Управляющий за все отвечает.

Костромин снова подошел к столу, сейчас в его глазах не было и тени боязни.

— Как же думаете вы? Идти все время против воли управляющего? Подчиняясь ему в оперативных вопросах, в главном, в технической политике гнуть свою линию?

Я впервые видел Костромина таким возбужденным.

— Кроме управляющего и главного инженера есть еще дело, — медленно сказал я. — Мне тоже хотелось бы, чтобы управляющий был мною доволен. Очень хотелось бы! Но интересы дела — главное. Если хотите, идя в интересах дела против управляющего, главный инженер выполняет свой долг и перед ним.

— Вы хотите, мой дорогой, чтобы я и в свои лета поверил наивной сказочке, что есть люди, которые работают только для дела и ничего, ничегошеньки, хоть настолько, — Костромин показал конец пальца, — для себя? По-вашему, есть такие люди?

— Нет, по-моему, таких людей нет.

Костромин вопросительно поднял брови.

— По-моему, каждый человек, работая для дела, что-то получает и для себя. Например, получает удовлетворение, когда осуществляются его предложения или когда он видит результат своей работы. У такого человека полнее, интереснее жизнь…

Костромин насмешливо улыбнулся:

— Это все, дорогой, высокие материи.

— Согласен — высокие… Ну и что же? Ведь вы предложили мне поговорить об инженере, главном инженере! И уж коль мы начали говорить о нем, нам не уйти и от такого, тоже высокого, понятия — польза дела. Инженер должен быть абсолютно уверен, что его работа полезна… Конечно, чудесно, если при этом инженер угоден начальству, но полезность его работы — первое и главное.

Костромин помрачнел.

— Может, мы спустимся на землю, уважаемый Виктор Константинович, — сказал он едко. — Мы еще пока находимся на земле, а не на другой планете. Мне хотелось в ваших же интересах поговорить с вами откровенно, а вы — «полезность»… Разве главный инженер, который всегда выполнял план, работал не ради пользы дела? — Костромин разволновался, его, очевидно, очень задели мои слова. — Чепуху вы, простите меня, мелете. — Он встал, подошел к окну и глухо заговорил: — Вы думаете, я так безнадежно отстал, что не понимаю полезности того, что вы сейчас делаете? Я понимаю… Наверное, Леонид Леонидович тоже понимает. Диспетчерская нужна — согласен; кое-что из предложений, может быть, надо внедрить. — Он повернулся и, присев на подоконник, продолжал: — Но когда вы замахиваетесь на организационные основы треста, когда вы этой самой новизне подчиняете всю работу, — он взмахнул рукой, — я против… против! Рано или поздно вы сорвете выполнение плана. Вот увидите.