Строгановы: история рода - [96]

Георгий писал позднее: «Советы даже не ожидали, что они так легко достигнут так многого. Они были настроены на то, что им придётся долго торговаться, а получили всё бесплатно».

Он понимал каждый намёк, каждый поданный знак, еле слышно произнесённое шёпотом слово «ещё», когда они выдвигали всё новые требования, которые сразу же выполнялись. Охотнее всего он закричал бы сейчас: «Пощадите Европу!», но там не было никого, кто мог бы её защитить… ни одного француза, ни одного поляка.

И тем не менее, большую часть времени «большая тройка» проводила в дискуссиях о судьбе Польши, из-за которой Англия вступила в войну, в то время как военные и дипломатические советники беседовали в основном между собой.

Польское эмигрантское правительство было списано со счетов, Польша на востоке подверглась ампутации, а на западе была продвинута вперёд, к Германии. Германия делилась на зоны, подконтрольные союзникам, а возмещать ущерб забытой Франции должны были только Америка и Англия. Были внесены секретные оговорки, в результате чего окончательно и бесповоротно была решена судьба всех русских, находившихся в руках союзников, независимо от того, были ли это военнопленные или казаки, сумевшие уйти от коммунистов, которым они оказывали сопротивление ещё со времён революции, люди, спасавшиеся бегством во время Первой мировой войны, или войска, боровшиеся против Тито под командованием генерала Власова.

Свыше трёх с половиной миллионов человек были насильственно репатриированы, двадцать процентов из них – сразу же казнены. С лёгким сердцем было дано согласие на десять или двадцать лет рабского труда для немецких военнопленных, что в большинстве случаев было равносильно смертному приговору, «чтобы возместить ущерб, нанесённый немецким вторжением».

Бенеш поспешил открыть Чехословакию Советам, а Рузвельт задержал наступление американских войск, чтобы Советы смогли первыми войти в Прагу и Берлин.

Георгий хорошо знал подлинные интересы Российской Империи, что позволяло ему реально подойти к оценке подписанных соглашений, которые лишь на первый взгляд могли показаться выгодными. «Если говорить об отдалённой перспективе, то Россия не сможет выдержать напора той ненависти, которую она сама посеяла. Единственным ценным преобразованием можно было бы считать порт Дайрен, но и здесь кроется опасность вероятных конфликтов с Китаем и с Японией в будущем».

Однако в конце Черчилля всё-таки одолели сомнения, и он предложил «протянуть русским руку подальше в направлении Востока», от чего Рузвельт резко отмахнулся, заметив: «Тем самым мы проявили бы недоверие по отношению к нашему другу и союзнику».

После наполеоновских войн, выступая в 1815 году на Венском конгрессе, Меттерних прежде всего пытался убедить Россию и Англию в необходимости восстановления в Европе равновесия сил и в том, что нужно отказаться от мести и от раздробления побеждённой Франции.

В ялтинских соглашениях, принятых с учётом положения дел исключительно на данный момент, отсутствовали какие-либо представления о будущем, однако и не было полного согласия по вопросу о разделе Европы и мира на две сферы влияния, точно так же, как и не было принято окончательного решения по разделу Германии. Хотя не было подтверждено, что «Польша должна быть включена в советскую систему», тем не менее Восточная Европа и миллионы беззащитных людей отдавались во власть советского господства. Отказавшись от какого-либо контроля со стороны союзников за выборами в Польше и признав сталинское так называемое «Люблинское правительство», западные державы, как выразился позднее Черчилль, «окончательно погребли Польшу в советской сфере власти».

В качестве ответного дара в пруду Алупкинского дворца вдруг замелькали целые стаи золотых рыбок, потому что Черчилль заметил их отсутствие; и один американский адмирал, который напрасно просил подавать ему к утреннему чаю кусочек лимона, обнаружил перед входом в свою спальню высокое, увешанное плодами лимонное дерево.

Последнее заседание конференции состоялось в воскресенье; оно продлилось до позднего вечера, чтобы не проводить ещё одну встречу в понедельник, как этого хотел Сталин, но что расходилось с графиком президента.

Рузвельт выглядел очень утомлённым, когда он поднялся на борт «Кэтоктина», где он намеревался переночевать. Георгий и вся команда стояли на палубе, приветствуя его в момент прибытия. Чтобы попрощаться с президентом, прибыла делегация советских адмиралов, но он слишком плохо себя чувствовал и смог произнести лишь короткое, обязательное в таких случаях приветствие.

После присвоения звания капитана второго ранга Георгий был направлен в Дайрен, недалеко от Порт-Артура, где ему предстояло собрать всех американских военнопленных, а также передать подтверждения ялтинских договоров о том, что Дайрен и Курилы передаются Советам. Советские генералы едва могли в это поверить. Георгий стал свидетелем телефонного разговора с маршалом Малиновским, во время которого генерал Козлов, стоявший навытяжку, пока он говорил со своим шефом, сказал, имея в виду Георгия: «Он говорит по-русски так же хорошо, как я, поэтому здесь не может быть ошибки».