Строение тела и характер (главы из книги) - [23]

Уже очень рано она производила впечатление "твердого, спокойного характера": у нее были определенные вкусы и этические воззрения. Она вполне владела своими чувствами. По внешности нельзя было судить о ее состоянии, даже если она была очень расстроена. Она ни с кем не делилась своими опасениями и мыслями, хотя внутренне была очень чувствительна и недоверчива. По своему внешнему поведению она была довольно весела, но тиха и все-таки производила впечатление серьезности. Она была нелюдима, любила одиночество, ее с трудом можно было убедить отправиться на бал или в гости; если она попадала туда, то вполне владела собой, танцевала, принимала во всем участие, не обнаруживала никакой застенчивости; никогда она не была влюблена, не обнаруживала никаких сердечных чувств к мужчине, ее родные исключали возможность, чтобы она когда-нибудь думала о браке. Этого нельзя было себе представить. Когда она слышала в обществе какое-нибудь неприличное выражение, она улыбалась и быстро убегала.

Она любила изысканные формы жизни, цветы и красивые книги. Она со своеобразным удовольствием читала описания жизни высшего света, об императорском доме, о знатных дамах, элегантном спорте. Она мечтала об аристократах и о красиво одетых мужчинах. Ее внешность носила в себе отпечаток стильности, благородства и утонченности.

По отношению к собственной личности она была крайне непритязательна и настолько была внимательна к другим, что сто раз извинялась, если полагала, что кого-нибудь обидела. Когда она в течение некоторого времени жила в одной комнате с своей сестрой, она боялась даже дышать, чтобы не мешать сестре. У нее был очень тонкий такт, со всеми она была любезна, но ни с одним человеком, кроме матери, не была близка. При всей ее любезности с ней никогда не было тепло.

Мать была единственным человеком, с которым она имела внутреннее психическое общение, мать ее предохраняла также внутри собственного дома от всякого грубого прикосновения. Только она одна проникала в ее душевную жизнь, никто и не предполагал чего-либо о ее позднейших болезненных любовных помыслах. "С тех пор, как умерла мать, все на нее стало производить более глубокое впечатление", - так сообщает ее брат. "С того времени все у нее тотчас же пре

[140]

вращалось в бредовую идею. После смерти матери (несколько лет тому назад) между больной и родными появилась глубокая пропасть, - больная не могла найти мост к отцу и братьям".

Психоз развивался из этой препсихотической личности приблизительно с периода полового созревания, медленно, без заметного начала; после смерти матери расстройство выступило в грубой форме. Ей казалось, что она недостойным взглядом смотрела на молодого профессора, которого она идеализировала и почитала. Поэтому она подверглась его мести; он вместе с соседями и родственниками создал целую систему преследований против нее. Наступили недоверие и вспышки аффектов. Враждебной холодностью иногда веяло от нее, появилась страсть к разрушению. "Мысли скользят быстро в голове: разрушать, срывать занавес, кого-нибудь ударить". Она становилась странной, холодной и замкнутой, выражалась расплывчато и несколько витиевато, непроизвольная улыбка скользила по ее лицу. Отсутствовала способность концентрировать мысли, они "как бы улетучивались".

В таком состоянии поступила она к нам. Она почти ничего не ела, почти ничего не говорила, от ее комнаты веяло холодом. Почти не было слышно, как она вставала и как уходила. Одежда проста и элегантна. Эфирно-прозрачная фигура светлой блондинки с узким носом и с висками синеватого отлива. Атмосфера неприступности вокруг нее. Движения медленные, тонкие, аристократичные, но несколько угловатые. Если с ней ведут беседу, она незаметно отстраняется и ищет опоры у шкапа, на ней лежит отпечаток отчужденности. Ее рука узка, длинна и слишком гибка, она приветливо протягивает только кончики пальцев, холодные и совершенно прозрачные, на лице неопределенная бессмысленная улыбка.

Психэстетические отношения здесь те же, как и у нашего юноши, только здесь сильнее подчеркнуты холодность и неприступность. Аффективная психомоторная сфера имеет другие оттенки: не робость, неуклюжесть, вялость, но стильность, спокойствие, полное умение владеть собой. Мы не видим ни малейших признаков нежных внутренних чувствований на моторной поверхности. Это то, что мы называем аристократизмом. С этим вероятно стоит в связи холодная, стойкая воля, которую мы так часто встречаем в шизоидной области. Старший брат представляет собой вариант этого элегантного аристократического типа: нежная сентиментальность скорее отступает на задний план, стильное спокойствие, напротив, повышено, усилено до внешней эмоциональной бедности, до холодной корректности, педантичности и почти до машинообразности. Отсюда идет непосредственно мост к тому, что Блейер называет у шизофреников деревянностью аффекта.

ПАТЕТИЧЕСКИЙ ТИП ИДЕАЛИСТА

Франс Блау, молодой художник, ученик консерватории, пришел к нам однажды самостоятельно, расстроенный, полный пламенных бредовых аффектов в душе; за ничего не говорящей улыбкой и напыщенной вежливостью скрывалось напряженное, почти враждебное недоверие. Порывистый, доброжелательно-сердечный, с застывшим взглядом, он сильно гримасничал, производил размашистые, чопорные, риторические движения. Он говорил постоянно в самых общих выражениях, абстрактно и обходил конкретные постановки вопросов одним потоком слов, патетическим, совершенно расплывчатым. "Я присоединялся к другим людям", говорит он, когда хочет сказать, что у него в М. была связь. Музыка, сексуальность, религия - обо всем этом он говорит в один миг, придавая всему одинаковое значение. Душевное банкротство, гибель, - "я пропащий человек". Он необычайно экзальтирован. "Только бы успокоиться".