Стробоскопируй! - [6]
«Все дело в этом сполохе за твоей спиной. Больше ничего не ищи. Просто откройся и жди своих секунд. Они дадут о себе знать теплым укусом. Тогда включай стробоскоп и вмораживайся в свою бесконечность».
Сон оборвался. Я открыл глаза и тут же зажмурился: из окна совсем по-летнему било осеннее солнце. Похоже, суббота обещала порадовать отменной погодой. Вот только в голове клубилась тягучая серая хмарь. К тому же ломило виски, и во рту держался непонятно откуда взявшийся привкус кислого молока.
«Включай стробоскоп…» – вспомнил я. Хм, самое время… Хотя в это солнышко я бы с радостью вморозился. Захотелось увидеть Риту. Может, сегодня она опять будет в клубе?
Кресты, ржавые звезды, уродливые венки, кособокие оградки, фотоовалы с тусклыми ликами умерших… Видимая часть города мертвых. Убогий декор православно-совкового ритуального минимализма. Интересно, что происходит там, на глубине, в спальных районах этого мертвополиса? Что-то да происходит. Не может не происходить, уверен. Есть свои улицы и скверы, присутственные места и злачные заведения, лепрозорий, свой морг и кладбище, наконец. Многоуровневая смерть. Я медленно ступал по сырой листве, и боль в висках постепенно стихала. Все становилось на свои места. Только здесь запах цветов так опасно бодрящий. Только здесь, рядом с разделительной линией жизни и смерти, так остро чувствуешь бегущую по твоим жилам теплую кровь, ощущаешь нутром этот тонкий зазор глубиной с бездонную пропасть между светом и бесконечной ночью. Постоишь на его краю, и уцененная жизнь вновь поднимается в цене. Пока ты жив, парень, ты победитель. Остальное не имеет значения. Я прошел по аллее Маринеско. Посидел у могилы подводника, рядом с той самой истлевшей рукой, которая полвека назад пустила на дно пятнадцать тысяч птенцов Геринга с их чудо-корытом. Затем по узкой тропке вышел к памятнику Цоя. Две совсем юные фанатки в «коже» прибирали могилу кумира. Под чеканным барельефом Вити лежали белые гвоздики. Гордый профиль, стремительный подбородок. В каждой черте избранность, стойкость духа. Один из немногих, кто, находясь по ту сторону, остается победителем. Эх, Витя, Витя…
Небо медленно, но верно затягивало тучами. Солнце, будто напоследок поиграв в лето, превращалось в привычный, осенний диск – мертвенно-бледный, холодного свечения. Подул ветер. На голых ветвях тополей воронье затеяло перекличку. Я поднял ворот плаща, закурил и двинулся по тропинке на выход.
Богословское – старое кладбище, перенаселенное до упора, и свежих могил здесь почти не встречается. Может, поэтому взгляд сам зацепился за рыжий холмик земли чуть правее южной аллеи. Я посмотрел мимоходом, уже было отвернулся и снова посмотрел. Цветы, венки, застекленный портрет в изголовье, унизанный хризантемами. Остановился, пошел ближе. Сквозь отсветы стекла показалась смешная челка, знакомый изгиб губ… теплые глаза… Ноги замерли, сигарета скользнула меж пальцев, горло сдавило… Нет, это, конечно, не она – невозможно: дата смерти – 17-го, мы виделись – 20-го… И потом, имя… Совсем другое имя… Но лицо… Нет, не может быть она… не может…
Рита-не-Рита смотрела на меня и призрачно улыбалась. За спиной фыркнула крыльями невидимая птица. Я испуганно оглянулся.
В тот вечер она так и не появилась в клубе. Не оказалось Риты и неделю спустя. В надежде отыскать девушку я приходил каждые выходные. Безрезультатно. В течение месяца я обколесил чуть ли не все ночники в городе: центральные и захолустные, солидные и напоминающие подпольные притоны, и это было уже похоже на лихорадку, амок. Признаться, я грешным делом начал вспоминать о той могилке на Богословском. Но сразу гнал от себя подальше эти нелепые мысли: вот же, виделся с этой сумасшедшей не больше часу и готов приписать ей всевозможную несусветицу, даже смерть задним числом. «Галиматья, – твердил рассудок, – на фото была не она, не заплетай себе мозги, парень».
А потом, в один из дней, вымотанный бессоницей, отчаянием и черными солнцами ее глаз, преследовавшими как наваждение, я завалился в какой-то темный чилаут на Съезжинской… Это был даже не сон – видение взбудораженного мозга с потайным двадцать пятым кадром. Рита сидела на траве рядом с той самой могилой, совершенно нагая, невероятно умиротворенная. Ни портрета, ни цветов, виденных мною ранее, только скромный холмик земли, испещренный кавернами дождевых капель. Ее ноги обвивали лиловые змеи, на плечах трепыхалась стайка бабочек-огневок. Она посмотрела на меня влажными своими глазами, тихо улыбнулась: «Ты прав, это не моя могила. Но все равно меня не ищи. Здесь меня уже нет. Я ждала и дождалась своих секунд. И у тебя получится. Все дело в этом сполохе. Просто надо знать, когда включать стробоскоп. Помнишь про теплые укусы? Это и есть твои секунды, не упусти. Как только почувствуешь их, стопори время, отменяй его, стробоскопируй! Вмораживайся в свою бесконечность, изо всех сил». – Янтарь ее глаз вновь налился искристой смолью, и бабочки вспорхнули с белых плеч.
Я провалялся до утра в этом темном, обморочном чилауте, но меня отпустило, и я перестал ее искать.
Согласитесь, до чего же интересно проснуться днем и вспомнить все творившееся ночью... Что чувствует женатый человек, обнаружив в кармане брюк женские трусики? Почему утром ты навсегда отказываешься от того, кто еще ночью казался тебе ангелом? И что же нужно сделать, чтобы дверь клубного туалета в Петербурге привела прямиком в Сан-Франциско?..Клубы: пафосные столичные, тихие провинциальные, полулегальные подвальные, закрытые для посторонних, открытые для всех, хаус– и рок-... Все их объединяет особая атмосфера – ночной тусовочной жизни.
История молодого москвича, который приезжает на черноморский курорт по подложным документам и в компании бывалых моряков вляпывается в одну авантюру за другой, не просто смешит и захватывает читательское воображение. Олег Дриманович уверенным движением руки воскрешает эпоху заката СССР — эпоху союзных санаториев, танцплощадок и плодового вина «Солнцедар».
«Депеш Мод» – роман о юношеском максимализме и старческой смерти, книга о дружбе, ненависти и предательстве, рассказ о надежде и отчаянии. Панк как жизненная стратегия, музыка как среда обитания, религия как опиум для народа, постиндустриальный Харьков как место действия и главный герой… Первый роман Сергея Жадана «Депеш Мод» (2004), переведен уже на восемь языков.
Артур Аристакисян (1961) — режиссер фильмов «Ладони» (1993) и «Место на земле» (2000). Проза публикуется впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В марте 1985 года Формэн издал книгу вопросов и ответов под названием «Экозащита: полевое руководство к тактике «гаечного ключа». Сейчас, в своем 2-м издании, она напоминает легендарное руководство к хаосу — «Поваренную книгу анархиста».Книга Д. Формана и Б. Хейварда «Экозащита: полевой путеводитель по саботажу» содержит универсальные и интереснейшие советы по совершению акций в полевой, загородной местности. В ней освящаются вопросы экипировки и маскировки диверсанта, его автомобиля, нейтрализации улик (включая советы по уменьшению возможности нахождения собакой)
Все идет как всегда, и ты ничего особенно не ждешь от этого лета. Ты торопливо шагаешь, скажем, в библиотеку, и вдруг застываешь на месте с прижатым к уху мобильным… И вот ты уже в поезде, мчишься за тысячу километров искать похищенного человека.Роман Бориса Прокудина «In сайт / Out сайт, или Любовь из интернета» — молодежный детектив или лирическое путешествие по городам, где с улиц еще не ушла поэзия, где руки ищут руки, а тела содрогаются от… смеха.
Деньги, успех, наркотики, мода — новые боги поколения! И поколение это уже не назовешь потерянным — потому что оно потеряло само себя. Любовь? Секс? Взаимное использование! Дружба? Приятельство? Деловое сотрудничество! Смерть? А кто о ней думает!