Стриптиз перед смертью - [27]

– А кто придумал тебе этот костюм? – спросила Лена. Несмотря на то, что наряд был очень откровенный и, конечно, совершенно непристойный, он понравился ей: уж очень Ира была в нем хороша – настоящая восточная принцесса.

– О, это не мы сами придумываем. Есть специальный человек, стилист. Он решает, как мы должны быть одеты, какие у нас будут образы на сцене. Ведь нужно разнообразие.

– А кто танцы ставит?

– Никто. – засмеялась та. – До этого наука еще не дошла Говорят, в Париже или где там еще стриптизерки делают только то, что хореограф придумывает. А я, например, просто наряжаюсь в эти тряпки, слушаю музыку и танцую как бы для себя… Фантазия на тему Востока, понимаешь?

– Но кто-то же научил тебя этому?

Ира помрачнела, как-то вдруг, бросила вертеть боа, взяла со стола сигарету и сунула в рот.

– Кто-то да научил, – коротко ответила она. – Что там делает Инка? Мой выход.

Когда дверь за ней закрылась, Сергей вдруг обратился к Лене:

– А история-то у нее самая банальная. Ее все тут знают. Танцевала в хореографическом кружке, как Инка… Потом попала к одному типу, фамилию называть не буду, на подтанцовку. Ну, он поет, а она пляшет с другими мальчиками и девочками Тут-то, казалось бы, и конец ей, невинной крошке, но вышло по-другому. Типа она пропустила только через постель, а не через сердце…

– Да ты поэт?

– И вот попался ей некий господин, очень культурный, образованный, вежливый. Предложил танцевать в шоу за границей. Но с шоу ничего не вышло – ей тогда еще и шестнадцати не было. А программа была вроде этой – девочки танцевали голые в ночных клубах в Словении. Она осталась, а он уехал с другими девушками. Тогда она поняла, что влюбилась. Ждала и страдала. А когда он вернулся, отдалась. Залетела. Естественно, аборт, слезы, мама ругает, папа сердится… А кончилось все тем, что этому господину она надоела. Он ее прогнал – уж слишком часто малышка признавалась ему в любви и ревновала… И вот – стриптиз в знак протеста. «А вдруг узнает?» И представь, вышло как в дешевой мелодраме – кто-то его сюда привел, а девочка как раз танцевала. Ну, узнавание, встреча за кулисами, «я вас любил, любовь еще, быть может…». А что делает Ирочка? Посылает его на… Интересно?

Лена могла бы сказать, что да, но слишком ее возмутила интонация, с которой рассказывал Сергей, – издевательская, презрительная.

– Если ты так их презираешь, почему же пришел сюда? – спросила она.

– Должен же кто-то увезти Инку в пять утра домой. У меня трудовая повинность. Это все, чем я могу быть ей полезен. Впрочем, она часто просит меня уехать в середине ночи.

– Почему?

– По-твоему, она зря спускается в зал? Находятся добрые дядьки, которым лестно подвезти красавицу… Не всегда к ней домой, правда.

Он не договорил – грохнула дверь, и в комнату ворвалась Инна. Ее шубка была распахнута, грудь оказалась на виду, в руке она держала сорванный с головы убор из перьев, в глазах стояли злые слезы.

– Сволочи! – Она швырнула на диван перья, сорвала шубку, яростно метнула ее в угол. Инна набросила халатик, уселась перед зеркалом и громко зарыдала. Все произошло так внезапно, что никто не успел сказать ни слова.

Лена нерешительно приблизилась к подруге и положила руку на плечо.

– Что случилось? – тихо спросила она. – Тебя обидели?

– Они думают, что я проститутка! Эти говнюки! Да у них денег не хватит меня купить!

Она схватила со столика носовой платок и, как будто разом успокоившись, стала осторожно промакивать уголки глаз. Она часто и тяжело дышала и в конце концов скомкала платок и бросила на пол. Сидела сгорбившись, свесив между колен обнаженные руки, и уныло рассказывала. Пьяная компания из каких-то крутых пацанов. Именно пацанов. Люди постарше так себя не ведут. Она подошла к ним улыбаясь, ведь это входит в ее обязанности. Уселась рядом с одним, наименее противным, начала беседу – нет, вовсе не игривую. Это уже не входит в кодекс ее поведения, это ее собственная добрая воля. Попросила его, как водится, заказать дорогие коктейли – себе и ей.

– Я получаю проценты за напиток… – пояснила она. – И выпила с ним, когда принесли коктейли. Мне дали легкий, такой уговор с барменом. А этот сопляк налил мне вина. Я отказалась, сказала, что на работе. А он… сунул мне руку между ног и спрашивает: «А эта штука у тебя как работает?» – «Никак, – отвечаю и отталкиваю его руку. – Это не моя работа». Встала и хотела уйти, он давай меня материть… Едва не поднялся скандал.

– Боже мой… – Лена не могла опомниться. – Они что, не понимают, что ты только танцовщица?

– Никто не понимает… – Инна принялась пудриться. – И я никак не могу привыкнуть.

В комнату заглянул ведущий и сообщил, что неприятные гости уже ушли. Он заметил ее заплаканные глаза, но ничего не сказал, только спросил:

– А где Наташа?

– Откуда мне знать… – буркнула Инна. – Сейчас придет, наверное… Если у нее ребенок опять болеет, может опоздать.

Ведущий пообещал, что Наташа когда-нибудь доиграется, и закрыл дверь.

Лена вспомнила о Сашке. Он остался под надзором Александры – полной дамы лет пятидесяти, волосы ее были выкрашены в ядовито-рыжий цвет. Голос тоже был ядовитый и при этом сладкий. Лену она ощупала взглядом и елейно спросила, откуда приехала подружка. С Сергеем тоже поздоровалась сладенько. А вот с самой Инной чуть не разругалась, потребовав надбавки за то, что ходила на днях в магазин за продуктами. Инна ничего ей не дала. «Пока не хочу говорить, что откажусь от ее услуг, – пояснила она в машине. – Иначе закатит скандал. И мне спокойнее – хоть нормально присмотрит сегодня за детьми. Ну и стерва же она, скажу я тебе! За все ей полагается надбавка… Я подозреваю, что это она распускает про меня сплетни в доме. Все знают, кем я работаю! Представь, один раз ко мне пыталась завалиться компания местных подростков, трахнуть меня хотели, что ли? Ну, я их выперла, пригрозила, что им кое-кто башку оторвет. Не Сергей, другие найдутся. Клуб нас защищает. А вообще, жить в этом доме неприятно…»