Стриптиз на гонках - [6]

— Езжайте за нами, — крикнул Рой Делл, запрыгивая в свою обшарпанную “вегу”. Мы медленно въехали следом за ним в ворота и покатили по узкой грунтовой дороге. Повсюду стояли гоночные машины, в их открытых капотах, окунувшись туда чуть ли не до пояса, ковырялись механики. Кое-где за машинами виднелись трейлеры, у некоторых крыши были огорожены на манер веранды, и на них стояли легкие алюминиевые стулья. Возле трейлеров маленькие дети возили в пыли игрушечные машинки. Но Джона Нейлора нигде не было видно.

Как только я запарковала свою подбитую малышку, к нам подскочил фотограф, упитанный лысый коротышка в белых носках и черных кроссовках. Лысина и фигура придавали ему сходство с блестящим коричневым яйцом, вот только воняло от него куда хуже, чем от тухлого яйца, — это выяснилось, когда он подошел ближе.

— Леди… — Он так шепелявил, что казалось, будто его рот полон каши. — Меня зовут Гарольд Вонкопидж, мы выбились из графика. Следуйте за мной.

Гарольд привел нас к небольшому дощатому помосту, на котором, судя по всему, собирался сфотографировать нас с каждым гонщиком и механиком с трека “Дэд лейке”. Не представляю, как он собирался делать снимки, потому что я даже ничего не видела. Все вокруг тонуло в густом облаке красноватой пыли, поднятой с трека, а от едких выхлопов, изрыгаемых гоночными машинами, у меня слезились глаза. Однако как только мы с Руби поднялись по лестнице на помост, стали появляться люди. Подчиняясь указаниям фотографа, они выстроились в очередь.

— Вы готовы? — спросил Гарольд, подняв брови с таким видом, словно хотел сказать: “Попробуйте только не быть готовыми! ”

Я оглянулась на Руби. Она подкрасила губы кроваво-красной помадой, подтянула повыше лиф костюма маленькой датчанки и кивнула Гарольду. Я попыталась отряхнуть свой наряд французской горничной, но это оказалось пустой затеей, пыль уже въелась.

— Секундочку! — крикнула я (в основном для того, чтобы позлить Гарольда) и достала из сумочки пудреницу.

Мои длинные светлые волосы были собраны в пучок на макушке, и я казалась даже выше своих шести футов (это вместе с пятидюймовыми шпильками). К концу вечера волосы наверняка станут рыжими, как ржавчина. Я медленно облизнула губы, мужчины в первых рядах очереди застонали. Мне хотелось наклониться, чтобы они смогли в полной мере оценить мои щедрые округлости, но я не стала — мероприятие было почти семейное. Боюсь, не каждый здесь оценит мой 38ДД [3].

Я убрала зеркальце и кивнула Руби. Потом протянула руки к первому в очереди и проворковала:

— А ну-ка, большой мальчик, иди к мамочке. Вечер начался.

Мы простояли, позируя фотографу, около часа, когда с губ Руби сползла улыбка. В промежутке между двумя снимками она жалобно прошептала:

— Кьяра, почему ты меня не предупредила, что они любят щипаться? У меня весь зад будет в синяках, а во что превратится костюм, представить страшно. Представляешь, они перед этим даже не вытирают руки!

Я улыбнулась:

— Добро пожаловать в реальную жизнь, детка. Ты набираешь себе постоянных клиентов. С этого вечера каждый уйдет с твоей фотографией, и половина из них придет потом в “Тиффани”, чтобы на тебя посмотреть. Считай, что синяки на заднице — это инвестиции в твое будущее благополучие.

Кажется, мои слова не вполне убедили Руби, но когда следующий гонщик поднялся на помост, она натянула на лицо приветливую улыбку. Я наблюдала за ней весь вечер, и эта улыбка не сходила с ее лица, хотя пару раз я заметила, как она хватала особо ретивого поклонника за руку и щипала за мясистую часть между его большим и указательным пальцами — она заметила, что так делала я. Но при этом она продолжала сиять, и мужчины оба раза улыбались в ответ.

Хуже всех оказался Рой Делл Паркс. Он то и дело находил поводы для того, чтобы подойти и поговорить с Руби, а она, судя по всему, была вовсе не против. Девушка улыбалась и ворковала что-то в ответ тихим нежным голоском. Ума не приложу, что она нашла в этом громиле.

Был поздний вечер, когда я снова заметила Джона Нейлора, на сей раз это был точно он. К тому времени состоялось бог знает сколько заездов, громкоговоритель так искажал голос диктора, что почти невозможно было разобрать, что он объявляет. Все ждали главного события вечера. Рой Делл Паркс и еще двадцать гонщиков готовились к большому заезду — в пятьдесят кругов, разыгрывался главный денежный приз. Последний заезд должен был стартовать через полчаса, и после этого мы с Руби наконец могли уехать. Я с нетерпением считала минуты, когда, подняв голову, обнаружила, что на меня уставился Джон. Я уже собиралась его окликнуть, как вдруг поняла, что во всем этом что-то не так. Джон, тот самый парень, который приходил в клуб столько раз, что я уже и со счета сбилась, и далеко не всегда по делам, тот самый Джон, который отвез меня домой после того, как один пьяница ударил меня по голове, сейчас стоял в каких-то двадцати ярдах от меня в обнимку с миниатюрной брюнеткой.

Думаю, стоит пояснить, что наши отношения балансировали на грани между физическим влечением и дружбой, и я рассчитывала, что со временем эта привязанность примет более конкретную физическую форму. Не отрицаю, что я не имею никаких прав на Джона, но искры, которые не раз проскакивали между нами, давали мне повод верить, что мы кое-что значим друг для друга.