Стриптиз на 115-й дороге - [14]
Лапин сбегал к тайнику настолько быстро, что мы со Штерном не успели сообразить, что к чему. Выскочив из зарослей тальника, он с победным воплем швырнул падаль прямо в толпу, раскрутив дохлую кошку за хвост. На этот раз успех был достигнут. Останки кошки разлетелись по палубе. На Сашука обратили внимание. Женщины завизжали. Мужчины недовольно загудели. Газовая атака, дополненная прямым попаданием в лицо одному из туристов.
Вскоре с корабля раздались угрозы, усиленные динамиком мегафона.
– Просим вас покинуть берег и не мешать отдыху пассажиров, – вещал чувак, представившийся капитаном корабля.
Происходящее начало нас со Штерном веселить. Мы набрали камней и прицельно стали закидывать чревовещателя. Когда-то мы знакомились подобным образом с девушками-купальщицами. Обнаружив симпатичные мордашки, торчавшие над водной гладью, мы решили запроверить их россыпью мелкой гальки. Поначалу дамы думали, что с ними заигрывают. Хихикали. Но не на тех напали. Любую шутку надо доводить до совершенства. Мы закидали их камнями и чуть было не потопили, руководствуясь еще не осознанной в те времена женофобией.
На этот раз нашей целью стал теплоход «Максим Горький». Этого писателя мы не любили, хотя, конечно, не читали никогда. У него есть рассказ с хорошим названием «Старуха Изергиль». Но одного названия для автора, в честь которого называют улицы, парки и города, маловато.
Штерн вернулся к большевистской теме и заявил, что на корабле гуляет советское мещанство. Буржуазные недобитки. Мы ожесточились еще сильнее. Запели «Варшавянку». С корабля принялись кричать все громче и громче.
Мы обитали в непосредственной близости от базы отдыха «Киреевск». Нравоучения капитана долетели до ушей тамошнего начальства. Вскоре на берегу появился дородный физрук и, скрутив Лапина, повел его в сторону палатки. Мы дружили. Администрация знала наших родителей, хотя на многие проделки закрывала глаза.
– Я тебя сейчас калекой сделаю, – говорил Сашук физкультурнику. – Мы должны отмудохать этот теплоход. Собирайте народ, Вениамин Яковлевич!
– Саша, подумай, что ты такое говоришь!
– Я не думаю – я бью, – отвечал Сашук афоризмами.
Поднимаясь по деревянной лестнице, физкультурник с Сашуком потеряли равновесие и оборвали перила. Причем упал не Лапин, а пан Спортсмен.
– Вам будет завтра стыдно, – пробормотал он, выбираясь из крапивы.
Ага, разбежался! Мы были людьми принципа. Пробудившись и не обнаружив Лапина на месте, мы пришли к выводу, что он продолжил бой с Левиафаном. Отправляясь на берег, прихватили с собой топор. На этот раз застали Лапина в еще более искаженном виде.
Люди на корабле поняли, что им объявлена война, и приступили к активным оборонительным действиям. Ничего лучшего, как продолжить кидаться камнями, Сашук сегодня не придумал. Ему удалось разбить иллюминатор в столовой и повредить какой-то судовой фонарь. Почему команда до сих пор не высадилась на берег и не дала отпор хулигану, было неясно. Курортники стали действовать более изощренным способом.
Когда Лапин, разбив стекло, победно выставил «Максиму Горькому» свою задницу, то получил смачный удар по ягодице камнем, прилетевшим из пращи. Сибирские туристы – контингент особенный. У них могла оказаться не только рогатка, но и маузер времен Колчака. Сашука подстрелили на славу. Теперь он ходил прихрамывая и, кажется, не мог сидеть. Но это не убавило жажды мести.
– Мы пожжем этих блядей, – говорил он. – Я ночью закидаю их факелами.
В его мыслях был резон. Лодка у нас имелась. Мотор не работал, но подойти к кораблю можно и на веслах. Лапин умел не только бить. Он умел думать. Месть – это блюдо, которое подается холодным.
Корабельный стрелок не унимался. Завидев нас, он отлично залепил осколком щебня прямо Штерну в щеку, после чего мы отползли в кусты и начали внимательно изучать устройство прогулочного судна. Обстоятельства принуждали нас к крайним мерам. После случившегося «Максим Горький» необходимо было взорвать. Дело чести. Требовалось понять, где у этого судна находится машинное отделение. Если бить, то бить в самое сердце.
Я посмеивался над ранеными дружками. Особенно над Сашуком. Предлагал прилепить на задницу подорожник. Он злился, но больше не на меня, а на корабль. Мы ушли к палатке на военный совет.
– Его заправляют солярой, – сказал Штерн со знанием дела. – Там есть какие-то дизель-генераторы. И соляры для них должно быть тонн пятьдесят. Будет им Хиросима!
– А если мазутом? – спросил Сашук недоверчиво. – Он вообще горит?
– Любые нефтепродукты должны гореть… Главное – найти дыру, куда они их заливают.
Когда-то мы баловались дымовыми шашками в общежитиях. Сашук профессионально играл в пинг-понг. Мы приходили в холлы общаг и предлагали сыграть студентам на деньги. Те обычно соглашались, видя в нас подростков-школьников. Лапин разделывал их вчистую. Мы со Штерном играли роль группы поддержки. Деньги получить удавалось нечасто. Студенты собирали народ и выгоняли нас прочь. Тогда мы приходили в вечерний час и закидывали танцы в «провинившихся» общагах дымовыми шашками. Сорвать танцы – элементарно. Все равно это сплошное пьянство и разврат. Собрать толпу, сравнимую со студенческим братством, мы все равно не могли. Сегодняшнее дело под покровом тьмы представлялось плевым. Не будут же они выставлять на корабле охрану?
Раньше мы воскуряли благовония в священных рощах, мирно пасли бизонов, прыгали через костры и коллективно купались голыми в зеркальных водоемах, а потом пришли цивилизаторы, крестоносцы… белые… Знакомая песенка, да? Я далек от идеализации язычества и гневного демонизма, плохо отношусь к жертвоприношениям, сниманию скальпов и отрубанию голов, но столь напористое продвижение рациональной цивилизации, которая может похвастаться чем угодно, но не глубиной мышления и бескорыстностью веры, постоянно ставит вопрос: «С кем вы, художники слова?».
Автор «Ветра с конфетной фабрики» и «Часа приземления птиц» представляет свой новый роман, посвященный нынешним русским на Американском континенте. Любовная история бывшей фотомодели и стареющего модного фотографа вовлекает в себя судьбы «бандитского» поколения эмиграции, растворяется в нем на просторах Дикого Запада и почти библейских воспоминаниях о Сибири начала века. Зыбкие сны о России и подростковая любовь к Америке стали для этих людей привычкой: собственные капризы им интересней. Влюбленные не воспринимают жизнь всерьез лишь потому, что жизнь все еще воспринимает всерьез их самих.
«Искушение архангела Гройса» вначале кажется забавной историей бизнесмена, который бежал из России в Белоруссию и неожиданно попал в советское прошлое. Но мирные окрестности Мяделя становятся все удивительнее, а события, происходящие с героем, все страннее и загадочнее… Роман Вадима Месяца, философский и приключенческий, сатирический и лирический, – это прощание с прошлым и встреча будущего.
«Вечный изгнанник», «самый знаменитый тунеядец», «поэт без пьедестала» — за 25 лет после смерти Бродского о нем и его творчестве сказано так много, что и добавить нечего. И вот — появление такой «тарантиновской» книжки, написанной автором следующего поколения. Новая книга Вадима Месяца «Дядя Джо. Роман с Бродским» раскрывает неизвестные страницы из жизни Нобелевского лауреата, намекает на то, что реальность могла быть совершенно иной. Несмотря на авантюрность и даже фантастичность сюжета, роман — автобиографичен.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.