Стриптиз - [32]

Танцуя, они вплотную приблизились к двери кабинета, и спина конгрессмена уперлась в нее.

– У меня есть идея, – выговорил он, тяжело дыша.

– Да?

– Что, если ты снимешь половину того, что на тебе – или сверху, или снизу? Тогда я мог бы трогать то, что прикрыто.

– Идея неплоха, – подтвердила Лорелея, – но либо все, либо ничего.

Они продолжали танцевать до тех пор, пока Дилбек не обнаружил, что полет его мечты жестоко ограничивает туго натянувшаяся ткань брюк.

– А что нам делать вот с ним? – шепнул он на ухо девушке.

– Смотреть и восхищаться, – ответила Лорелея. – Больше ничего.

Дилбек с тоской посмотрел вниз.

– Откуда мне знать – а вдруг ты легавый? – сказала змеиная леди.

Несчастный конгрессмен содрал с себя фуражку вместе с париком.

– Я не полицейский! Я член конгресса Соединенных Штатов!

– Ага. А я – Глория Стейнем.

Поведение змеиной леди подсказало Дилбеку, что сеанс касательного танца скоро закончится.

– Сколько у нас еще времени? – спросил он.

– Секунд сорок пять, детка.

Дэвид Дилбек торопливо расстегнул рубашку, опустился на пол и растянулся на спине. Лорелея созерцала его с некоторым удивлением.

– Потанцуй на мне, – попросил он.

– А сколько дашь?

– Две сотни.

– Тебе как – прямо с каблуками или босиком?

– Сними одну туфлю, – ответил конгрессмен, закрывая глаза.

Лорелея осторожно ступила ему на грудь.

– А шрам откуда? – поинтересовалась она.

– Небольшая операция, – прохрипел Дилбек. – Не волнуйся, я в полном порядке. Давай, танцуй, пожалуйста!

– О Господи! – пробормотала змеиная леди.

– Да... да... вот так... молодец...

– Ты уж скажи, если будет больно.

– Я скажу, если не будет больно!..

Лорелея с трудом сохраняла равновесие, танцуя на рыхлом, давно начавшем оплывать теле конгрессмена.

– Ты просто талант, – простонал Дилбек, ежась от боли и удовольствия. Его руки поползли по ногам танцовщицы выше, выше.

– Вот это уж нет! – воскликнула Лорелея, крепко наступая ему на запястья. – Это запрещено.

– Ну, мамочка!

– Если хочешь побаловаться сам с собой – топай домой и занимайся этим там.

Дэвид Дилбек вскрикнул, затем издал целую серию сосущих и чмокающих звуков и забился под Лорелеей, как эпилептик в припадке, дрыгая ногами и беспорядочно вращая глазами, в которых не осталось и следа осмысленного выражения.

Лорелея боялась отпустить его руки. Мысленно она кляла себя на чем свет стоит – за то, что не потребовала денег вперед: теперь, если этот старый хрен окочурится, ей придется шарить по его карманам.

Дилбек хрипел и метался, словно его било током. Чтобы не упасть, Лорелея раскинула руки и уперлась ими в стены кабинета. В этот момент дверь распахнулась; незнакомый мужчина подхватил танцовщицу под руки, помог выбраться из кабинета и спросил, не пострадала ли она. Она ответила, что одна из ее туфель осталась в кабинете.

– Ну, с учетом того, что произошло, может, ты плюнешь на нее? – сказал мужчина, вручая ей три сотни долларов.

– Спасибо, – пробормотала Лорелея. – А этот... Он оклемается?

– Не беспокойся за него.

Руки у танцовщицы дрожали, когда она складывала деньги.

– Знаете, что он сказал мне? – нерешительно произнесла она. – Что он член конгресса Соединенных Штатов.

Эрб Крэндэлл рассмеялся.

– Чего только ни наговоришь, чтобы улестить женщину!

И полез в карман за еще одной сотней.

Глава 8

На следующий день Малкольм Молдовски позвонил кое-куда. Встреча была назначена в кегельбане на бульваре Санрайз.

– Занимайте любую дорожку, какая окажется свободной, – предупредил его собеседник. – Завтра ожидается наплыв игроков.

Когда Молдовски брал напрокат спортивные туфли, оказалось, что даже самые малоразмерные мужские кеды велики для его миниатюрных ножек, так что пришлось удовольствоваться женскими. Выбрав девятифунтовый шар, он прежде всего тщательно протер его носовым платком с монограммой, стараясь не думать о тех десятках, а может, и сотнях рук, которые прикасались к этому шару до него.

Около часа Молдовски катал шары в одиночестве, пока наконец не появился тот, кого он поджидал: крупный, объемистый, как винный бочонок, мужчина в коричневой футболке с надписью на груди.

– Неплохо, – заметил он, взглянув на запись счета Молди.

– Стараюсь, – ответил Молдовски, кидая очередной шар. На самом деле ему удалось сбить всего десятка четыре кеглей, но на дощечке он записал себе сто шестьдесят четыре.

Вновь прибывший надел кеды и помахал для разминки правой рукой.

– Вам досталась хорошая дорожка, – сказал он.

Проходившая мимо официантка вопросительно взглянула на игроков, но мужчина в коричневой футболке жестом дал ей понять, чтобы она шла дальше. Когда она удалилась, Молдовски передал ему толстый бежевый конверт.

– Там все, – понизив голос, проговорил он. – И чеки тоже. Можете сами проверить.

– Нет, – отмахнулся мужчина. – Мне нет дела до того, что там внутри. Моя обязанность – взять тут, передать там, и все.

Метнув шар, он выбил семь из десяти и снова повернулся к Молдовски.

– Вы игрок по натуре? – спросил он, но тут же прервал сам себя. – Да что я спрашиваю – конечно же, игрок. Иначе не занимались бы такими делами.

– Верная мысль.

– Ставлю пятерку, что сейчас одним ударом вышибу все.