Стретч - 29 баллов - [76]
Я вышел из автобуса у вокзала Виктории в шестом часу вечера, доплелся с мешком до паба и, взяв полбокала дешевого пива, сел читать «Стандард». Паб полностью оправдывал близость к вокзалу — ковровое покрытие протоптано до толщины марли и забито пылью, деревянные стулья отполированы как конский каштан, на скамьях подушки из бордового плюша, усеянные черными отметинами от жевательной резинки и дырками от сигарет. Робкие пассажиры, дожидаясь своих автобусов, собирались кучками вокруг столиков и бдительно поглядывали на багаж. Я сел на высокий шаткий табурет недалеко от выхода и закурил первый с января «Лаки Страйк». В Суффолке приходилось довольствоваться «Ротмансом». Женщина на почте, где я их покупал, считала меня пижоном, так как местные брали только «Дорчестере» и «Ламберт энд Батлер». Как приятно вернуться к «Лаки Страйк», привкусу осенней горечи на губах.
В полвосьмого я решил, что пора идти, хотя никаких причин уходить не было. На улице я повел носом, слава богу, вечер выдался мягкий. Я потащил свой мешок к Букингем-Пэлас-роуд через Грин-парк Мешок волочился за мной, царапая мостовую, как безжизненная третья нога. Когда я дошел до станции метро, плечевые мышцы уже неодобрительно ныли. Я засунул мешок в ячейку камеры хранения, вытащив свитер и паспорт.
А теперь куда? На запад, в малонаселенную, похожую на свадебный торт Белгравию, через нее в Найтсбридж, потом по Хай-стрит до самого Холланд-парка и застенчиво ткнуться в объятия Тома и Люси? Или по Челси-бридж, Куинстаун-роуд, по грязи и собачьему дерьму Клапам-Коммон, навстречу каменно удивленному лицу Генри? А может, по Эмбанк-мент, через Баттерси-бридж, мимо госквартирного гетто и забытых на берегу землечерпалок к Сэди?
Я отправился на север, потом на восток Ни на севере, ни на востоке у меня не было знакомых. В толпе, если не опускать голову и не гнуться, я не отличался от других Остановил молодую негритянку, попросил у нее огня. У меня в кармане лежали зажигалка и две коробки спичек — мне просто хотелось человеческого контакта. Она с нетерпением порылась в сумочке и сунула зажигалку мне под нос, прикрывая ее рукой от ветра. Пламя гасло три или четыре раза, между нами возникла неуклюжая возня, я попытался провернуть колесико своим большим пальцем, девушка не позволила и нечаянно ткнула мне пальцем в глаз. Наконец мы разобрались, и я сказал «спасибо». Она ответила «порядок» и быстрым шагом двинулась прочь, словно опасаясь, что я начну ее преследовать. Мое начальное удовлетворение от контакта несколько омрачилось оттого, что она заторопилась уйти. Наверное, от меня уже тянет безнадегой. Странно, внутри я чувствовал покой и свободу. Я свернул в Грин-парк, через который тек ручеек засидевшихся на работе клерков. Я разглядывал их лица, пытаясь угадать, что скрыто за устремленным в никуда взглядом — близкое тайное свидание, неудавшаяся карьера, просроченные долги по жилищной ссуде, непослушные дети, страхи и предвкушения новой интимной связи? Если и так, на лицах ничего не проявлялось. Я подошел к группе деревьев, у которых разыгралась последняя сцена позднего периода отношений с Мэри, искренне попытался уловить какие-либо эмоции, но ничего не почувствовал. Всего год прошел, а уже такое безразличие. Полная необратимость.
Не выходя на Пикадилли, я свернул к центру парка. Земля была рыхлая, осклизлая и черная. Мне показалось, что я стою за кулисами гигантского зеленого театра. Всего в нескольких метрах от меня шумел и играл огнями большой город, но в моем темном закутке я не привлекал ничьего внимания и мог спокойно подготовиться к выходу на сцену. По дороге мне попалась пара скамеек Одна была свободна, на другой свернулась темная фигура. Едва заметная в тусклом отсвете уличных фонарей, она запросто могла оказаться статуей. Я живо вообразил, как по всему Лондону внедряется новая общественная инициатива — повсюду, в подворотнях, парках и под мостами, ставить статуи не тем, кто командовал с капитанского мостика, всяким там Нельсонам, Гладстонам и Черчиллям, а тем, кто облеплял корпус корабля словно ракушки.
Я присел на скамью и, разумеется, закурил. Фигура пошевелилась и подняла голову. Человек внимательно посмотрел на меня, перешел в сидячее положение, погладил густую окладистую бороду и попросил сигарету.
— Пожалуйста.
— Благослови вас бог, сэр. Меня Гордон звать.
У Гордона был поставленный оксфордский выговор. Он протянул мне бледную, женственную руку с каемками грязи под длинными ногтями, напоминавшими пинту «Гиннеса» в негативном изображении.
— Недавно уволили по сокращению штатов?
— Нет.
Мне показалось, что я ответил излишне агрессивно.
— Если люди сидят на здешних скамьях по вечерам, то обычно по этой причине.
— Нет, это ко мне не относится.
— Гм. Несчастная любовь?
— Нет, не совсем.
— Значит, несчастная любовь. Либо одно, либо другое, это всегда так.
— Я же сказал «не совсем».
— «Не совсем» означает «да». Поживете с мое в Грин-парке, сами убедитесь.
Бродяга потянулся, разминая ноги после сна, я посмотрел на его ботинки. Пара толстых шерстяных штанов была надета поверх джинсов.
Секреты успеха и выживания сегодня такие же, как две с половиной тысячи лет назад.Китай. 482 год до нашей эры. Шел к концу период «Весны и Осени» – время кровавых междоусобиц, заговоров и ожесточенной борьбы за власть. Князь Гоу Жиан провел в плену три года и вернулся домой с жаждой мщения. Вскоре план его изощренной мести начал воплощаться весьма необычным способом…2004 год. Российский бизнесмен Данил Залесный отправляется в Китай для заключения важной сделки. Однако все пошло не так, как планировалось. Переговоры раз за разом срываются, что приводит Данила к смутным догадкам о внутреннем заговоре.
Все, что казалось простым, внезапно становится сложным. Любовь обращается в ненависть, а истина – в ложь. И то, что должно было выплыть на поверхность, теперь похоронено глубоко внутри.Это история о первой любви и разбитом сердце, о пережитом насилии и о разрушенном мире, а еще о том, как выжить, черпая силы только в самой себе.Бестселлер The New York Times.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.
Эллен хочет исполнить последнюю просьбу своей недавно умершей бабушки – передать так и не отправленное письмо ее возлюбленному из далекой юности. Девушка отправляется в городок Бейкон, штат Мэн – искать таинственного адресата. Постепенно она начинает понимать, как много секретов долгие годы хранила ее любимая бабушка. Какие встречи ожидают Эллен в маленьком тихом городке? И можно ли сквозь призму давно ушедшего прошлого взглянуть по-новому на себя и на свою жизнь?
Представленные рассказы – попытка осмыслить нравственное состояние, разобраться в проблемах современных верующих людей и не только. Быть избранным – вот тот идеал, к которому люди призваны Богом. А удается ли кому-либо соответствовать этому идеалу?За внешне простыми житейскими историями стоит желание разобраться в хитросплетениях человеческой души, найти ответы на волнующие православного человека вопросы. Порой это приводит к неожиданным результатам. Современных праведников можно увидеть в строгих деловых костюмах, а внешне благочестивые люди на поверку не всегда оказываются таковыми.
В жизни издателя Йонатана Н. Грифа не было места случайностям, все шло по четко составленному плану. Поэтому даже первое января не могло послужить препятствием для утренней пробежки. На выходе из парка он обнаруживает на своем велосипеде оставленный кем-то ежедневник, заполненный на целый год вперед. Чтобы найти хозяина, нужно лишь прийти на одну из назначенных встреч! Да и почерк в ежедневнике Йонатану смутно знаком… Что, если сама судьба, росчерк за росчерком, переписала его жизнь?
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.