Стретч - 29 баллов - [26]
— Да-а (шмыг-шмыг носом), мы приглашали их на ужин несколько раз. Они, собственно говоря, у нас и познакомились.
— Вы их спарили?
— Слишком сильно сказано, Фрэнки. Люси подумала, что они могут подружиться, и они подружились. Он к ней переезжает.
Том, похоже, решил меня доконать.
— Переезжает? И как давно они вместе?
— Несколько месяцев. Месяца три-четыре, по-моему.
— И уже переезжает?
— Слушай, Фрэнк, я знал, что тебе будет нелегко, поэтому и позвонил.
— Вы просто неподражаемы, все трое!
— Ну зачем ты так, Фрэнк.
— Том, у меня тоже для тебя есть новость. Я слышал, что Люси собирается уйти от тебя к валютному дилеру.
— Что-о-о?!
— Ну зачем ты так, Том.
— Хорошо-хорошо, я тебя понял. Просто постарайся вести себя спокойнее.
Я старался. Тяжело дыша через нос, я закурил «Страйк».
— Я тебе позже перезвоню, ладно, Том? Мне нужно остыть.
— Конечно. Извини, Фрэнк Перезвони позже. А я пока позвоню Люси, узнаю насчет времени обеда и расскажу ей, как обстоит дело.
Я повесил трубку. Воображаю, какие мыслительные процессы протекали в голове Люси и Мэри, прежде чем они додумались до такого. Когда разрыв стал окончательным, Мэри сказала, что мы останемся друзьями. Помнится, уставившись в пол, я осенил ее знамением на манер святого отца.
— Мы навсегда останемся друзьями, Фрэнк Мы еще будем встречаться.
Я прохрипел согласие, но лишь потому, что считал его частью ритуала. Все произносят эти слова, но всерьез их никто не принимает. Потом Мэри еще несколько раз звонила, но я никогда не звонил в ответ. Любая новая встреча была бы пыткой, состоящей из слезливых воспоминаний и едких упреков, по крайней мере с моей стороны. Встречи в пабах, расставания на стоянке машин, неуклюжие затянувшиеся объятия, унылое возвращение домой на метро меня не прельщали.
История нашей любви — сплошная меланхолия, но будь во мне чуть больше зрелости, я мог бы извлечь из нее кое-какие полезные уроки.
Наши с Мэри отношения делятся на три периода: ранний, поздний и блюзовый. Последний был вялым и безрадостным, зато первый — розовощеко-бодреньки м.
Мэри поступила в университет годом позже — в 1986-м, и я ее долго не замечал, пока не наступил летний семестр. Чем меня покорила Мэри, так это своим преображением. Увидев ее первый раз, я решил, что она — обычная серость: толстые свитера, эластичные джинсы, черные замшевые ботинки и волосы, перехваченные сзади тонким черным бантом. К июню, когда мы начали встречаться, Мэри превратилась в хипповую чувиху в прозрачных тряпках (для лета — самое то) с длинными, завитыми волосами. Она даже прочертила карандашом для бровей след слезы на щеке. Мэри по сей день считает, что я преувеличиваю степень ее преображения, — зачем спорить? Какой смысл поступать в университет, если не наряжаться и не цеплять на себя разные маски? Она выросла в Уимблдоне, в семье юриста и авторши кулинарных опусов. Семья была не так богата, как можно предположить по этим занятиям, но и не бедствовала — новая «вольво» каждые два года, все трое детей в частной школе, свои полкоттеджа в Дордони. Родители Мэри были добрыми либеральными тори, и к их потомству точнее всего подходило выражение «выдержанное во всех отношениях».
Родители снабдили Мэри целью в жизни и необычным аристократическим выговором. Она болтала с ними по телефону по три раза в неделю — так я и застал ее первый раз. Этот же факт содействовал в итоге — нет, каков итог! — нашему разрыву. Я полагаю, что от родителей же ей досталось пронзительно красивое лицо, не пугающее своей красотой, но чертовски, безумно, с избытком красивое. Я уныло торчал в универе, травясь дешевой водкой в комнате поклонников Капитана Бифхарта[34], и решил наконец вызвать такси. Некоторые чистоплюи ездили в Оксфорд на велосипедах, нет уж, увольте. Раз налогоплательщики решили, что мне следует учиться в университете, то могли бы и на лимузин раскошелиться. Я прошел сквозь густеющие сумерки к телефону, рядом со стойкой портье. Там-то я и встретил Мэри О’Салливан. Стоя ко мне спиной, держа трубку в одной руке и зажимая другой свободное ухо, она весело щебетала со своими стариками.
Обычно привлекательность человека трудно оценить по виду сзади, но в ее случае первые признаки ободряли. Слегка растрепанные вьющиеся волосы притягивали взгляд, тонкая филигранная фигурка, под плотно прилегающим платьем проступал рельеф трусиков, обхвативших нежную попку. Однако будильник сработал не сразу. Через десять минут ее бормотание начало меня раздражать, я стал покашливать, демонстративно вздыхать и звенеть мелочью. Кажется, она меня услышала, но все никак не могла закончить прощание: «Передайте привет тете Грейс и Снайперу». Я подумал, что Снайпер — это кличка какого-нибудь домашнего любимца, но потом выяснилось, что это прозвище ее бабки. Называть уважаемых людей собачьими именами — я не знаю…
Мэри повесила трубку, подхватила плетеную сумочку и повернула ко мне прелестное личико.
— Извин-и-и… — Она улыбнулась и неспешно проследовала мимо, на ходу мягко потрепав меня по щеке.
Карамба!
Вот так я и влип.
Меня закружили, задурили голову, захомутали, осмеяли, подкололи, выставили дураком, лишили разума.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.