Стремнина - [147]

— Ужасно жарко! — вымолвила Катерина, — пойдём ненадолго на свежий воздух, хочется немного остыть. Мне одной неловко выходить.

— Конечно!

На улице уже совсем стемнело. Они вышли и медленно пошли по тротуару, потом свернули в тень раскидистого дуба и, спрятавшись за толстым стволом, принялись неистово целоваться. Они были как безумные, их трясло.

— Женя, Женечка… я чуть не умерла без тебя!.. Жизнь потеряла без тебя всякий смысл. Считай, потеряла напрасно почти два года…

— Катенька, в глубинах моего сознания, ты всегда жила и никуда не уходила. Я это отчётливо понял сейчас, только сейчас… Спасибо этому случаю!.

Он прильнул к её груди, повёл истосковавшимися руками по её бёдрам… Сердца стучали набатом. Его руки гладили её, спускаясь к подолу платья, а потом стали подниматься вверх по нежной коже… Задыхаясь, она прошептала:

— Нет! Женечка, не здесь… Пойдём в мою машину. Они почти бегом устремились к автомобилю, стоявшему неподалёку. Захлопнув дверцы, они жадно набросились друг на друга. Не прекращая целоваться, сорвали друг с друга одежду, стремясь немедленно стать одним целым. Вскоре почти одновременно вырвались страстные стоны разрядки. Но им было этого мало. Благодаря её неистовым ласкам, он, как 20-летний, был уже готов через минуту — и вновь наступили ни с чем не сравнимые мгновения… Им было наплевать, что слабая тонировка стёкол позволяет заглянуть в машину посторонним. Весь мир вместился в эти минуты только в них самих. Она видела его глаза с расширенными зрачками, слышала мощные глухие удары его сердца, а его стоны казались ей лучшей музыкой на свете. Наконец, Евгений обессилено откинулся и положил голову на её грудь. Она нежно гладила его мокрый лоб, расплавляла спутавшиеся волосы, тихо по-бабьи причитая:

— Не верю своему счастью, миленький!.. Ты снова мой, мой!.. За эти месяцы без тебя я о стольком передумала… Я тебя больше никогда не прогоню. Посажу, как икону, в самый светлый угол спальни и буду молиться на тебя…

Он приподнялся над нею, и она, интуитивно поняв, что он скажет сейчас, нежно приложила палец к его губам:

— Не говори! Не надо, милый! Я больше не стану претендовать на тебя в качестве мужа. Видно, не суждено мне быть замужем. Пусть! Я знаю, что ты хочешь меня, сегодня я убедилась в этом. Знаю, что мы значим друг для друга, сколько бы ты ни говорил мне о своём долге перед семьёй. Да ради бога!.. Выполняй свой долг! Я за это тебя люблю ещё больше. Ты такой светлый, порядочный человек!..

— Да уж… просто верх порядочности… — пробормотал он.

— Вот когда я начинаю сожалеть, что у нас не принято многожёнство, как у мусульман! Взял бы ты меня второй женой, а я бы тебе ноги целовала, все пальчики… — Она рассмеялась. — Исполняла бы для тебя танец живота, а потом спрашивала, что ещё желает мой повелитель.

— Ну уж нет, в моей семье и так уже четверо мусульман — зять мой, дочка, их дети, внучки мои… Так что я переполнен этим счастьем с лихвой.

— Ты что-то имеешь против?

— Абсолютно ничего! Просто мусульманам — своё, а Кесарю — своё!..

— Кесарь ты мой дорогой!..

В полумраке машины они быстро оделись.

— Ты отвезёшь меня к дому, Катюш, а то поздновато уже? Марина спать не ляжет, пока меня нет. Да и рабочий день завтра. Отвезёшь?

— Как скажет мой повелитель! — Она потянулась к его губам.

— Чаровница моя, не будем начинать всё сначала. Мы с тобой сегодня и так дали жару! Спасибо тебе, страстная моя! — Евгений чмокнул её в кончик носа. — Теперь долго буду вспоминать сегодняшний вечер. Э-эх!.. — промолвил он с непонятным сожалением.

— Ты, любимый, приезжай ко мне, когда захочешь, хоть каждый день.

— Боюсь, что не получится. Сама понимаешь…

— Ну, значит, днём что-нибудь будем придумывать! Да?

Они уже подъехали к дому Евгения.

— Катюш, не останавливайся близко! Вот здесь тормозни!..- Он наклонился, чтобы поцеловать её на прощание. — Спасибо тебе за блаженство, я словно на свет народился, ей богу! Лет на десять помолодел.

— Ты только время для меня находи, а я уж из тебя мальчика сделаю! — рассмеялась она.

Было около одиннадцати вечера, когда он открыл дверь своим ключом. В кухне горел свет, однако Марины там не было. «Не дождалась? Сон сморил — устаёт ведь. С другой стороны, — подумал он, — это даже хорошо, что не встречает. Сейчас в ванну нырну! Он тихо прошёл в кухню, снял костюм и рубашку, аккуратно повесил их на стуле и направился в ванную.

Марина, ожидая мужа, слегка задремала и вдруг проснулась: разбудили звуки включенного крана с водой. «Молодец! Не слишком поздно вернулся! Хороший мой, послушный мой Женька!» Она сняла со спинки стула его пиджак, намереваясь повесить его на плечики — и в нос ей ударил смешанный с мужским потом запах женских духов. Она автоматически поднесла ближе его рубашку. Сердце её вдруг бешено заколотилось: «Боже мой! Неужели женщина? Впрочем, что это я? Ведь он не с мужиками танцевал, я сама его настроила. Дурёха, право! Сразу взревновала!». Однако в душу её заползло какое-то гнетущее предчувствие. Она повесила костюм в плательный шкаф. Дождалась, пока Евгений выйдет из ванной комнаты.

— О, Мариша! А я думал, что ты спишь!