Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями - [12]

Два таинства – Лютер, как и большинство протестантов, признавал лишь два таинства. Это крещение и евхаристия, как указанные в тексте Библии и тем самым учрежденные авторитетом Писания, полагая все остальные таинства, например, исповедь, брак или торжественное возведение в священство, позднейшими условными обычаями, которые могут иметь какую-то нравственную пользу, но могут и не иметь или служить основанием злоупотреблений. Католическая церковь признает семь таинств: крещение, миропомазание, евхаристию, брак, исповедь, священство и елеосвящение (последнее помазание) – как совершаемые в храме. Некоторые из них, как все помазания, были созданы в древнейшей церкви, другие, как исповедь и брак, появились позднее. Православная церковь иногда признает эти же семь таинств, называя все остальные освящающие обряды «тайнодействами», иногда расширяет этот список, добавляя также пострижение в монашество, отпевание покойного, освящение воды и освящение различных предметов (которое в католической церкви называется «тайнодейством», а не «таинством») и некоторые другие. Фейербах имеет в виду, что он не будет рассматривать подробности внутренней жизни отдельных церквей, но только христианство как причину в том числе возникновения церкви.

Prima causa (лат.) – первопричина

Сhronique scandaleuse (фр.) – скандальная хроника, хроника скандалов

Если бы моя книга заключала в себе только вторую часть, то можно было бы упрекнуть меня в исключительно отрицательной тенденции, и положение «религия есть ничто, нелепость» принять за существенное содержание ее. Но я не говорю: Бог есть ничто, Троица ничто, Слово Божие ничто и т. д. (поступить так было бы весьма легко). Я показываю только, что они не то, чем они являются в иллюзии теологии, что они не иноземные, а родные нам мистерии человеческой природы. Я показываю, что религия принимает мнимую, поверхностную сущность природы и человечества за их истинную, внутреннюю сущность, а их истинную, эзотерическую сущность представляет себе в качестве другого, особого существа, благодаря чему все религиозные определения Бога, напр., определения Слова Божия по крайней мере, не отрицательные в вышеуказанном смысле – определяют или объективируют только истинную сущность человеческого слова.

 Эзотерический – доступный лишь посвященным или «внутреннему зрению». По мнению Фейербаха, религия создана на основе познания реальных закономерностей природы, пока они не были вполне ясны, тогда как сейчас можно будет показать, что «мистерии человеческой природы», психологическая жизнь человека, и есть содержание религиозного опыта. Впоследствии эта точка зрения была оспорена Уильямом Джеймсом в книге «Многообразие религиозного опыта» (1902) и Рудольфом Отто в книге «Священное» (1917). Эти авторы показали, что религиозное переживание подразумевает такие состояния ума, например, благоговение или особое удивление, соединенное с любовью, которые никак не выводятся из психологических переживаний и реакций.

Упрек в том, что по смыслу моей книги религия является бессмыслицей, ничем, чистой иллюзией, имел бы основание только тогда, если бы я назвал бессмыслицей, чистой иллюзией то, к чему я свожу религию, что я считаю ее истинным предметом и содержанием, т. е. человека, антропологию. Но я далек от того, чтобы придавать антропологии ничтожное или хотя второстепенное значение – такое значение свойственно ей лишь постольку, поскольку ей противопоставляется теология как нечто высшее. Низводя теологию на степень антропологии, я возвышаю антропологию до теологии подобно христианству, которое, унизив Бога до человека, сделало человека Богом – хотя и далеким от человека, трансцендентным, фантастическим Богом. Поэтому и самое слово «антропология» понимается мною не в смысле Гегелевской или иной философии, а в бесконечно более высоком и всеобщем смысле.

 Фейербах отсылает к основному вопросу христианского богословия «Почему Бог вочеловечился?» (Cur Deus homo). Ответ на него предполагается следующий: чтобы человек обожился, чтобы человек стал Богом.

Гегель ограничивал предмет антропологии «душой». Ее этот мыслитель отличал как от физиологии человека, так и от «духа», способности мышления и работы ума. «Душа», по Гегелю, позволяет нам не ограничиваться материальными условиями при принятии решений, но при этом также устанавливать общение с себе подобными, с соотечественниками, членами того же народа, в отличие от духа, стремящегося к абсолютному мышлению. Фейербах считает, что и вся сфера «духа» может быть описана с помощью антропологии.

Религия есть сон человеческого духа: но и во сне мы находимся не на небе, а на земле – в царстве действительности: только мы видим предметы не в реальном свете необходимости, а в чарующем, произвольном блеске воображения. Я только открываю религии и спекулятивной философии или теологии глаза, или вернее, расширяю ее несколько одностороннюю точку зрения, т. е. превращаю предмет воображаемый в предмет действительный.

 Понятие «воображаемый» часто использовалось антирелигиозными мыслителями, в том числе французскими просветителями, с целью разоблачения религии как социального института, основанного на пропаганде «жрецов» и принятии на веру готовых образов. Противников веры не интересовали возможности воображения, к примеру, при моделировании и построении новых вещей, но лишь воображение как часть дискредитировавших себя в истории социальных форм, по сути дела они отвергали религию как вид пропаганды, служащий выгоде жрецов и господствующих групп. Но Фейербах говорит о «произвольном блеске» воображения, сближая его с иллюзией, и тем самым считая, что главный вопрос, связанный с религией, – не положение ее как общественного института, но ее познавательное значение в прошлом и настоящем.